вообще сплетницы все до единой!
— Неужели ты думаешь, что я не обезопасила себя? — Аза покачала головой. — Я думала, ты лучшего обо мне мнения. Конечно же, я наложила на неё специфические чары: если она проговорится, то тот час же умрёт. И смерть её будет ужасной, — мило улыбнулась моя подруга. — Но тебе не стоит беспокоиться, Астория весьма специфическая личность.
Я только головой покачала, но покорно последовала за Азой. Как говорится, двумя смертям не бывать, а одной не миновать… Хотя, я-то как раз одну смерть уже пережила.
… Уже немолодая, но всё ещё привлекательная женщина с совершенно седыми волосами ожидала нас в библиотеке, где нам уже приготовили чай с пирожными разных сортов и видов. Я так загляделась на пирожные, что едва не забыла, что мы здесь делаем.
— Аза рассказывала, что вы любите пирожные, — улыбнулась мне женщина в скромном, но изысканном сером платье. — Садитесь, пожалуйста. Для меня честь с вами познакомиться, — женщина слегка склонила голову — и нам ничего не оставалось, как усесться на предложенные стулья за изящный столик.
Я накинулась на пирожные и вкуснейший чай, когда краем глаза заметила, что женщина с благородным лицом уставилась на меня почти с той же жадностью, как и Аза на что-то интересующее её как учёную.
— Извините мою нескромность, — хозяйка явно оценила моё смущение и неловкость, когда я уронила на пол одно из пирожных.
Появившаяся словно из ниоткуда хрупкая девушка-служанка тут же убрала пирожное — и тот час же незаметно ускользнула. — Мне просто так интересно… Аза рассказывала, что вы, Элизабет, одна из самых сильных среди существ потустороннего мира теней. К тому же, вы раньше, при жизни, были англичанкой, хоть и жили в семнадцатом веке.
Глаза женщины пылали фанатичным блеском. Она смотрела на меня с настоящим восхищением, что вызывало лишь смущение и неловкость.
— А я знаете, никогда раньше так близко не видела аристократов, — отпарировала я, улыбаясь. — Видите ли, я из самого низшего сословия… Ниже уже некуда, если подумать: моя мать — крестьянка, а отец — демон.
Наверное, в моих словах прозвучал вызов, но графиня только беззаботно махнула рукой, продолжая глазеть на меня, как фанат на своего кумира.
— Ах, это такие мелочи! Наверное, жизнь Хранителей равновесия очень увлекательная? Я бы с удовольствием променяла свой титул и деньги на вашу жизнь! — вздохнула женщина. — Но, в любом случае, я понимаю, что для боевых действий я не гожусь. Я могу лишь немного помочь таким талантливым существам, как вы. И это делает меня счастливой.
— И вы нас… не боитесь? — недоверчиво уточнила я, берясь за ещё одно пирожное. Кажется, каждая из сладостей в фарфоровых тарелочках стоила половину моей месячной зарплаты, так зачем стесняться и упускать своё пусть мимолётно-гастрономическое, но счастье? Да и чай был очень дорогим.
Женщина всплеснула руками.
— Знаете, истинная причина, почему в средние века начались эти массовые истерии по поводу ведьм — это боязнь той силы, которую обычные люди не могли осознать.
Я едва не поперхнулась.
— Ой, простите! — покаянно воскликнула Астория, с искренним огорчением вглядываясь в моё лицо. — Я не знала, но мне стоило догадаться, что вы тоже… Что вас также.
— Это было в прошлом, — я потянулась за заварничком, решив ради такой шикарной еды быть великодушной. К тому же, тут ко мне, по крайней мере, не приставали. И с глупыми беседами тоже. — Так что ничего страшного.
— Лично я не боюсь неизведанного, — продолжила она с тем же увлечением, с каким Аза бралась за новый эксперимент. Да уж, теперь понятно, на какой почве они сошлись. Небось в музее познакомились. Или на кружке юных техников. — Это ведь на самом деле… доказательство существование сверхъестественного!
— Неужели вы считаете, что сверхъестественное — это обязательно добро и справедливость? — язвительно заметила я и тут же заметила укоряющий взгляд Азы, на который только ответила лёгкой гримасой.
— Нет, я так не думаю, — женщина покачала головой. — Везде должна быть борьба. И равновесие — это лишь две крайности, две противоположности, каждая из которых пытается перетянуть канат на себя. Но суть в том, что перетягивание каната — это сама жизнь. Однако я попробую вам объяснить, почему я до безумия обрадовалась, познакомившись с Азой и убедившись, что она — не мошенница, а на самом деле существо из другого мира, созданного, наверное, в некотором степени по трафарету нашего. Почти копия. Даже взять тоже, что большинство его обитателей, как я поняла, были взяты с Земли в разные эпохи, но изменены после смерти. Ведь, как вы правильно заметили, Элизабет, магия — это не значит добро и справедливость, — Астория смотрела на нас большими голубыми глазами, которые пылали настоящим фанатизмом. А ещё мудростью и печалью. — Но любая магия — это гораздо лучше, чем серое, безликое существование, где этого волшебства нет. Пусть лучше будет, право слово! Я голосую за ведьм, так веселее!
Я только хмыкнула — как говорится, у каждого в голове своя порода тараканов.
— Так интересно, что у вас, в мире мёртвых, в ходу наши обычные деньги, — улыбнулась женщина. — И Аза рассказала, что вы задолжали одному монстру крупную сумму… Вот кредитная карточка с необходимой вас суммой, а тут код.
Мне в руку почти насильно всунули пластиковую карточку и листик из записной книжки, где был указан логин и пароль.
— Вы доставите мне удовольствие, если примете мой подарок. Подумать только, моими деньгами будут расплачиваться в Мире теней! — женщина мечтательно заулыбалась, всплеснув руками. — Я и мечтать о таком не смела.
Я просто потеряла дар речи. Но в карточку вцепилась намертво.
Часть 2. Чёрный принц для серой принцессы
Дом большой и кажется практически пустынным. Кажется, в нём живут лишь шорохи, тени, куклы и дурные воспоминания. Длинноногие Барби, у которых никогда не было и не будет Кенов, смотрят на меня равнодушно-пустыми глазами, направляя взгляд красивых, нарисованных глаз сквозь меня, словно я не существую.
Такие же безжалостные, тупые сучки, как и моя мамочка. Как же мне хочется оторвать им сначала ноги, потом руки, а затем и их дурные головы! Но я только смотрю на них, подавляя свои желания. Я не идиот, и прекрасно понимаю, что они всё равно ничего не почувствуют.
Моё бессилие угнетает меня, мне больно оттого, что я не могу причинить им боль, а они заставляют меня страдать, полнее осознавать собственную неполноценность.
Зеркала истязают меня, так как позволяют заглянуть в свои собственные глаза, и от этого страшно. Погружение в серо-голубой лёд моих глаз кажется бездонным и пугающим, как падение в прорубь. Ты словно погружаешься в воду, которая кажется прозрачной и чистой, но затягивает тебя в смерть, как в чёрную трубу бесконечного колодца, и холод ледяной воды постепенно убивает тебя.
Поэтому я тщательно отвожу взгляд, когда смотрю на себя в зеркало. Я почти вижу себя со стороны: маленький мальчик в слишком коротеньких шортиках, который стоит, и почти не мигая, смотрит в пространство.
Я знаю, что кажусь сумасшедшим, но мне это безразлично, даже если это так и есть. Всё равно я ничего изменить не могу, я ещё слишком слаб.
Когда я смотрю в глаза маминых кукол, которыми заполнена вся её комната и даже часть гостиной,
