– Выйти на владельца ресурса, предупредить, что эти ролики проходят по делу, пусть срочно уберет...
– Ну... Завтра. С утра. А сейчас – нет. Я уже никакой.
Да, это факт. В таком состоянии решать вопросы – только делу вредить.
– Может, мне пока что-нибудь предпринять?
– Да, – кивнул Гена. – Иди домой. Спи...
...И тотчас же, подавая пример, уронил голову на руки. Видимо, наступил тот самый оперативно- розыскной инсайт...
Мудрый совет Гены пропал даром: в ту ночь я глаз не сомкнул.
Валялся, думал, курил в окно – в общем переживал.
Написал в «личку» всем подряд «модерам» и «админам»: это надо немедленно убрать, потому что заведено уголовное дело, всем будет очень-очень плохо!!!
И – тишина. Никакого отклика.
Ежечасно заходил на ресурс, посмотреть, как там дела – теплилась глупая надежда, что среди администраторов найдутся умные люди, сообразят: ролики насквозь криминальные, в самом деле, надо их убрать.
Не нашлись.
Не убрали...
Читал комментарии: люди смотрели эту гадость, реагировали.
Смерть...
Смерть?
Смерть!
Интересная мысль...
Забылся под утро. Проспал до девяти – мать разбудила завтракать.
Вяло позавтракал, поплелся к Гусевым.
После третьего мая Федя живет здесь. Ленкина мать забрала ключи от квартиры, сказала, что нечего ему там делать.
Своенравная дама... Да ладно, скажем правду: сука! У людей такое горе, а она еще масла в огонь подливает...
Федя был в курсе.
Это я сделал вывод по его поведению: с утра нам следовало отправляться на экскурсию, но он за мной не заехал. И не позвонил.
В Гусевской квартире не пахло пирожками.
Да уж... Это мощное отклонение от нормы: субботнее ведро пирожков для Гусевых – едва ли ни ритуал.
Хмурая тетя Галя мучила вязание перед телевизором. Про самочувствие и челюсть даже не спросила, на вопрос о пирожках ответила честно:
– Настроения нету... И вообще... Сдохнуть бы побыстрее, чтоб всем вам легче было...
Да, судя по всему тут совсем недавно отгремели какие-то катаклизмы местного характера. Какие именно, оставалось только догадываться: уточнить детали и вообще, хоть как-то пробить ситуацию было не с кем: Борман-Рома с утра благоразумно удрало в клуб.
– Федя где?
– В детской.
Я немного поразмышлял, собрался с духом и вошел в детскую.
Федя лежал на кровати и смотрел в потолок. На мое появление не отреагировал – взгляд его словно замерз в одной точке. Руки сцеплены на груди, осталось свечку вставить. Кулаки изодраны в кровь, залиты зеленкой.
Бил кого-то. Или что-то.
– Привет.
– Угу.
– Давно лежишь?
– Угу.
– Тоже сдохнуть хочешь?
– Угу.
– Когда сказали?
– Вчера.
– Борман?
– Мать.
– Интересно... С каких это пор тетя Галя у нас разгуливает по Интернету?
– Да кто-то из училок позвонил, – стал потихоньку отмерзать Федя. – Благодетели, б...! Благодетельши...
– А когда позвонили?
– Где-то через час, как мы уехали.
– Ясно...
Значит, эта мерзость вчера весь день валялась в сети. Понятно и отсутствие настроения у тети Гали. И порожков тоже. Какие тут пирожки – после такого...
– Буйствовал?
– Угу.
– А вроде порядок кругом...
– Во двор выскочил. Деревья бил.
– Ясно...
– Что – «ясно»?! Ты уж совсем монстра-то из меня не делай!
– А я что-то сказал?!
– «Ясно»... Ничего тебе не ясно... Просто не мог держать в себе. Знаешь, такое состояние было: еще немного – и взорвусь. Короче, надо было выплеснуть... Да ты все равно не поймешь...
– Федя, я все понимаю. И это, между прочим, мое личико там во всех роликах мелькает, а не твое. Так что, когда упиваешься своим несчастным состоянием, не забудь – тут, рядом, есть люди, которые страдают не меньше тебя...
Помолчали.
Что тут говорить? Есть мнение, что жизнь – как зебра, черная полоса сменяет белую и так далее. В нашем случае жизнь – как афроамериканская ж..., радикально-черная, без единого просвета.
И как бы мы ни старались, что бы ни предпринимали – ситуацию уже не исправишь.
Это было.
Это заснято.
И это видели тысячи людей.
– Ну и что теперь делать?
– Будем продолжать поиски. Там видно будет.
– А если не найдем?
– Ну... Не знаю, – погасшим голосом ответил Федя. – Давай обсудим это как-нибудь потом...
– Я с Геной общался.
– И что?
