– Обещал убрать ролики. Завтра с утра займется.
– Да, хорошо бы...
– Только он бухой был. Почти в ауте. Может, напомнить?
– Не надо. Гена – мужик. Сказал – сделал. А что бухой – ерунда, он все помнит.
– Ладно. Завтра увидим.
– Угу.
– Работать поедем?
– Не-а...
– Почему?
– Да так... Двигаться неохота. Вообще, жить неохота... Давай отдохнем сегодня.
– Может, поедем, постреляем?
– Да ну, прекрати. Оружие – не игрушка.
– В смысле – по чернопопикам постреляем. Не на убой, а так – попугаем.
– Хм... Это что-то новое, – Федин взгляд слегка оживился. – Вот если не найдем козлов – обязательно постреляем. И, возможно, как раз на убой...
Я вышел от Гусевых, сел на лавочке во дворе и принялся созерцать свежеободранные тополя. Ярость людская порой принимает весьма причудливые формы. Судя по характерным отметинам, несчастные деревья не только били, но местами даже и грызли...
До понедельника целые сутки.
Чем заняться?
Сидеть дома, пялиться в монитор и ежечасно заходить на проклятый ресурс? Это чистейшей воды мазохизм – мне и ночи хватило. «Народное ополчение» предлагал какую-то помощь... Чем он мне может помочь – утешить, посочувствовать, ободрить? Мне нужна помощь иного рода. Более радикальная, что ли...
«Давай отдохнем» – это неплохо, однако... Как отдыхать, если душа не на месте? Эта изнасилованная и растоптанная душа постоянно теребит, тормошит хилое тельце, окоченевшими от горя пальцами стучится в тупую голову: я знаю, что ты слабый и глупый – но ты еще живой! Не сиди просто так, делай что- нибудь...
Перебрав варианты доступных в сложившейся ситуации действий, я окончательно впал в уныние.
Выбор, доложу я вам, был весьма скромный. Перечислю в порядке возрастания целесообразности:
а) утопиться-удавиться;
б) окопаться на ненавистном ресурсе и сутки напролет целенаправленно бомбить админов;
в) взять что-нибудь острое и заняться резьбой по дереву (термин не мой, это сугубо Федино – военный сленг, расшифровывать не буду);
г) пойти, поклониться в ноги «легионерам».
Рассмотрим каждый из этих вариантов.
а) Про утопиться-удавиться мы уже обсуждали – это верх нецелесообразности. Но это доступно – посему и внес в список.
б) Руководство наших Интернет-ресурсов – те же самые совковые дети, неловко прикидывающиеся крутыми евроклерками. Достучаться до них в выходные дни – занятие почти бессмысленное (вспомните регулярные воскресные падения локальных «сеток», которые одним движением лечатся в понедельник утром). То есть шанс на то, что кто-то внемлет моим отчаянным призывам, настолько ничтожен, что им смело можно пренебречь.
в) Допустим, добрался я до первой попавшейся точки, где тусуются младогорцы, выхватил нож (топор, мачете, катану, спаренную бензопилу «Вражда») и с криком «банзай!!!» бросился в атаку.
Вот здесь целесообразность присутствует: есть незначительный шанс укокошить какого-нибудь действительного негодяя, который в рабочее время обирает людей в переходах, а в выходные грабит и насилует в парках. Тот факт, что к величайшему горю всей моей жизни данный мерзавец не будет иметь ровно никакого отношения – это уже вопрос иного порядка, мы его пока что опустим.
Однако при проведении этого увлекательного эксперимента имеется точно такой же (незначительный) шанс – убить какого-нибудь нормального парня, типа нашего Маги. Не факт, что в таких местах нормальным пацанам делать нечего – случайным образом может затесаться, по тому же пресловутому принципу землячества.
Представьте, как будет обидно, если ненароком выпадет именно этот шанс! Среди пары десятков негодяев выбрал себе жертву – а в итоге оказалось, что это был единственный в этом месте хороший человек.
Впрочем, оба этих шанса, напомню – незначительны, поскольку весьма велика вероятность, что мое кроличье естество привычно впадет в ступор, и младогорцы схватят меня прежде, чем я успею что-то сделать. Я видел их в деле. Они, конечно, мерзавцы – но мерзавцы хваткие, крепкие и проворные.
г) Обратиться к «легионерам».
Да, это можно. За это не убьют и на галеры не отправят.
Но! Будет ли от этого толк? Неизвестно. Здесь их в разы меньше, чем нас, а будет ли заниматься такой (по их меркам) безделицей московский филиал – сильно сомневаюсь. Каковы их реальные возможности, мы не знаем. «Если что – обращайтесь», я так понимаю – не более чем обычная формула вежливости, вполне естественная в формате вооруженного нейтралитета.
Обратишься – будешь должен. Даже если у них ничего не получится, все равно: люди старались, тратили свое время, занимались твоим делом...
Однако, возникает вопрос: так ли это важно в нашем бедственном положении? Насколько фатальна лично для меня – вполне серьезно обдумывающего перспективы наименее болезненного ухода из жизни и планирующего некую дикую акцию (по сути – тоже самоубийственную) – вот эта новообретенная зависимость от «легионеров»?
Да ни на сколько.
Если они найдут нам негодяев – мы готовы отплатить чем угодно. Как говорится, за ценой не постоим.
В общем, я бросил сомневаться и позвонил Руденко.
– Здравствуйте, Александр Юрьевич.
– Эээ... – я поймал комиссара «легионеров» за актом чревоугодия – судя по озвучке, он что-то активно жевал.
– Это некто Добросердов вас беспокоит.
– Дим, ты, что ли?
– Так точно.
– А чего так официально? Что-то случилось?
– Хочу обратиться с просьбой. А поскольку делаю это не часто, не знаю, как подать...
– Слушай, давай попроще!
– Хорошо. Есть необходимость пообщаться. Мы можем пересечься?
– Легко, – Руденко беспардонно булькнул – выпил что-то, и довольно причмокнул. – Только я сейчас в Москве, так что... Так... Давай часиков в восемь вечера.
Ну вот, начинается...
Мне почему-то подумалось, что «легионеры» все бросят и сломя голову помчатся нам помогать. Почему я это себе возомнил, сейчас уже не скажу, но... Возомнил.
– Ну ладно. В восемь, так в восемь.
Нет-нет, не подумайте плохого: я все знаю, я учился... При переговорах не показывать личную заинтересованность второй стороне, не выдавать эмоций, вообще постараться свести к минимуму информацию о своем отношении к предмету обсуждения, особенно если этот предмет для тебя исключительно важен...
Просто я в таком состоянии... В таком... Короче, какая тут, в недра, дипломатия.
Видимо, обреченность и разочарование в моем голосе были настолько очевидными, что Руденко легко уловил их даже сквозь стиснутые челюсти и мегапарсеки цифровой вселенной.
– Дим, держись бодрей. Жизнь не кончилась. Надо бороться.
