складывали.
Сережка был неофициальным шефом седьмой палаты. Рассказывал про прежние лагеря, а также всевозможные истории, прочитанные книги. Учил на горне играть. Только он мог навести порядок в «склепе». Его ребята уважали и слушались.
А теперь седьмая палата и правда как склеп. Ни шуток, ни песен. И физиономии у всех какие-то кислые. Будто боятся чего. А чего бояться в лагере?
Как-то Сергей увидел у Витьки Огурцова синяк под глазом:
— Кто тебя?
Витька вильнул в сторону и пробурчал:
— Никто. Сам стукнулся. А тебе чего?
— Да ничего. Только об чей ты кулак стукнулся? Может, за дело? Тогда другой разговор…
Потом на фруктовом базаре увидел Ваську Грибова, тоже из седьмой палаты. Он стоял в сторонке и смотрел, как другие покупают. Острый кадык Васьки так и ходил по шее: видно, слюну глотал.
— Ты чего деньги бережешь? Тебе ж позавчера перевод был. Сам у почтальона видел.
Васька испуганно захлопал ресницами и пошел прочь.
— Потратил я, — бросил он на ходу.
«Когда это он успел потратить? За один день? Куда в него столько лезет? Ну если б Вовка Шилин — понятно. Кабанчик. Целыми днями жует. А этот, как щепка. Тут что-то не так…»
Сережка, соблюдая прежние обычаи, перескочил через подоконник и оказался в «склепе».
— Здорово, орлы! Э-э-э, а отчего это вы носы повесили? Женька, ты что отворачиваешься? А ну покажи…
Сергей насильно повернул Женьку Тишкова к свету. Правая щека нормальная. А на левой — красное пятно. Жаром пышет. И глаза блестят подозрительно.
— Кто тебя?
— Никто! — Женька вырвался.
— Вы что, ребята?! Что у вас тут, чуть не каждый день мордобой? Кто это такой храбрый? Может, ты, Ириска?
Костя Ирисов, коренастый, с красивым цыганским лицом и неожиданно белым чубом, вскочил с койки.
— Наши дела. Сами разберемся, — сел и отвернулся.
Сергей посмотрел на остальных. Все глядели в разные стороны, будто боялись столкнуться взглядами.
— Ну-ну. Давайте сами… А хотите, я вам фокус покажу? Кто из вас самый сильный? Ты, Костя?
— А кто знает… Мы не мерились, — почему-то смутился Ирисов.
— Тогда становись сюда. Попробуем. Я буду давить, а ты не поддавайся.
Сережка положил на голову Косте свою ладонь и придавил вниз. Но Костя стоял твердо. Довольный, что такой здоровый парень, как Сережка, не согнул его, засмеялся:
— Что? Не вышел фокус?
Улыбались и остальные.
— Это был еще не фокус… Тебя можно и одним пальцем согнуть. Не веришь? Становись снова. А остальные идите сюда, вокруг него. Так. Теперь положите по одному пальцу ему на макушку. Все, все кладите. Ну а теперь: раз… два… три!
Ребята надавили. И Костя с растерянным лицом сел на пол, будто кто-то ударил его под коленки. Все рассмеялись. По очереди становились в круг. Но никто не мог удержаться на ногах.
— А ты, Сережка, выстоишь?
— Может, и я не выстою. Давайте.
Шестеро положили по пальцу на Сережкину голову. Шея его напряглась, на висках проступили вены. Голова закачалась, ноги в коленях подогнулись, и Сережка опустился на пол.
— А-а-а-а! Не выдержал! А здоровый какой… вот это да!
— Ну вот. И я не выдержал. Когда все вместе, как один, никто не выдержит. Ну, силачи, я пошел. Пора сигнал давать.
Сбежав с веранды, Сережка обернулся к «склепу» и хитро улыбнулся.
АРКА+КЛЕЩ
Каким образом Клещ узнал, что Арка разоблачил Степку Лугового, неизвестно. Но только узнал. Он подошел к Арке около линейки и зашептал:
— Кореш, а я знаешь, что придумал? Я Степке сегодня такой концерт устрою! Нечего чистеньким прикидываться.
— Что ты! — испугался Арка. — Не надо ничего делать. Я сам все. Ты только дело испортишь.
— Я?! Да за кого ты меня считаешь? У нас не сорвется!.. Ну, ладно. Тогда я ему записку напишу.
— Ленька, ну не надо! Прошу тебя: не надо. Ну хоть сегодня ему ничего не делай. Ладно?
Клещ глянул в Аркино испуганное лицо. Презрительно передернул плечами.
— Чудной ты. Ты что, по науке его хочешь припечатать? Ну давай, давай, — и вперевалочку, косолапя, отошел.
Арке нужно было срочно с кем-то посоветоваться. Что-то получалось не так. Но с кем? С Бобом вчера поругались. Боб, будто невзначай, спросил: «Погорел с пуговицей, сыщик?» Арка обозвал его тупицей. Боб долго сопел, ворочался в кровати, потом сказал: «А Сережка правильно тебя ишаком назвал. Ишак и есть. Его бьют, а он орет, но сам ни с места…»
С Сережкой заговорить? Ни за что! А Лаура — она Сережке в рот смотрит. Известно — девчонка…
Целый день Арка не спускал глаз со Степана Лугового. Куда Степка — туда и он. Не покажет ли дорогу к тайнику? Наконец, столкнувшись с ним нос к носу у туалета, Степка не выдержал:
— Слушай! Ты что за мной везде ходишь, как собачий хвост?! Делать тебе нечего? Еще раз увижу — дам по шее.
— А ты не раздавай! Ты лучше скажи, где яблоки взял? — пошел в атаку Арка и, не мигая, уставился Степке в глаза своими черными глазами.
— А тебе какое дело? Вот и угости дурака. А он тебе начнет мозги крутить. Чего выставил глазищи? Украл я, что ли?
— А ты не крути! Чего моргаешь?! Может, и украл.
— Я-а-а-а?! — Степка угрожающе придвинулся к Арке. Но не ударил, сдержался. — Руки об тебя марать. Подарили мне яблоки. За работу дали. Понял? И чтоб духу твоего около меня не было. Ей-ей, увижу — морду набью…
Едва Степка скрылся за углом третьего корпуса, подошел Ленька Клещов.
— Ну что, кореш, поговорили? Ты ему по науке. А он тебе — по соплям!.. Надо по-простому. Закуканить так, чтобы не сорвался. Держись меня. Я за тебя Степке горло перегрызу! Пусть все знают, что он у Ануш сад обнес.
ПАВЛИК МОРОЗОВ
