— Да, амиго, да, — и опять замолчала надолго. — Понимаешь, Сережа. Вот мы тут. В лагере. Все у нас есть. И Советская власть. И Красная Армия… Бояться нам нечего. А там…
— Ты боишься за отца?
— Правда если: боюсь немного… Хоть он сильный. И очень смелый. И опытный… Его, знаешь, как товарищи уважают! Но я сейчас о другом думала. Хочу туда…
Лауре было всего четыре года, когда ее отец, испанский коммунист Хосе Веласкес, спасая семью от преследований диктатора Примо де Ривера, покинул родную Астурию.[2] Здесь, в великой Советской России, нашел он приют и работу, защиту и кров для жены и дочери. Лаура плохо помнит свой родной город Овьедо. С первого класса она училась в русской школе в одном из маленьких городков Донбасса, где отец работал в шахте. Выросла среди русских и украинцев, она хорошо говорила на этих языках. А испанским владела в совершенстве. Отец требовал, чтобы дома жена и дочь разговаривали по-испански. «Человек, забывший родной язык, — не испанец!» — говорил он.
В прошлом году коммунист Хосе Веласкес, наконец, добился решения ЦК и нелегально, через Францию, вернулся в Испанию, где уже назревали грозные события…
Сергей очень уважал Лауру. Она была какая-то необыкновенная. Не такая, как другие. Может, потому, что ее отец там, в далекой Испании, борется за победу рабочего класса. Может, потому, что Лаура ни в чем не уступала ребятам. Так же прыгала, бегала, лазила по деревьям. Никогда не хныкала и ничего не боялась, И еще Сергей заметил, что не только он, а все ребята при Лауре становились будто умнее, взрослее и мягче. И если Лаура хвалила какого-то парня, он смущался. А другие втайне завидовали ему. Лаура всего на полгода старше, но она кажется Сережке совсем взрослой. И он как-то робеет перед нею.
— Сережа, — прервала Лаура его мысли, — недавно к нам приходил папин товарищ. Молодой. Приехал оттуда. Он нам с мамой рассказал один случай…
…В октябре рабочие Астурии подняли восстание. Они захватили Овьедо и другие города области. Коммунисты создали красную гвардию. Отряды горняков громили правительственные войска. Но предатель народа, глава правительства Леррус, послал на них новые войска. Силы были слишком неравные. Пришлось отступать.
Сорок юношей-рабочих попали в окружение. Когда кончились патроны, фашисты захватили их в плен. Офицер приказал им выстроиться в две шеренги… Измученных, окровавленных ребят солдаты кололи штыками в спину и гнали впереди себя к окопам красногвардейцев.
Товарищи увидели их, узнали и опустили винтовки. Стали кричать, выскакивать из укрытий к ним навстречу… А за юношами шли три сотни наемников, солдат-карателей, озверевших от крови и насилия. Вот-вот подойдут они к окопу, и тогда…
Тогда один из сорока сорвал с головы окровавленную повязку и закричал:
— Братья! Стреляйте в нас!
В окопе все замерло. Как? В них стрелять? Уничтожить своих ребят?! А юноша, собрав все силы, закричал еще громче:
— Стреляйте, братья! За нами фашисты! Не жалейте нас! Братья, стреляйте в палачей!!! — и тут же упал: офицер выстрелил ему в затылок.
В ярости затряслись красногвардейские пулеметы. В упор хлестал по фашистам свинцовый ливень… Никому из наемников не удалось уйти живым… Красногвардейцы отомстили за погибших братьев…
— Хочу быть такой, как тот камарадо,[3] — тихо сказала Лаура. Потом прислушалась и прошептала: — Идет кто-то…
— Стой! Кто идет? — крикнул Сергей, срывая с плеча винтовку. Лаура включила фонарик. В ответ из темноты ударил мощный сноп света. Ослепил. Тотчас раздался голос:
— Свои. Пограничники.
Яркий свет погас. Подошли двое с короткими кавалерийскими карабинами в руках.
— Ну, как тут у вас? Никто не проходил?
— Нет. А вы что, ищете кого?.. Спросите еще у Дашкова. Он с той стороны ходит.
— Служба, ребята, — голос красноармейца дрогнул. Наверно, улыбнулся. — Ну, мы пошли. Бывайте… — Тихие шаги пограничников заглушил лягушачий хор.
Как Сережке хотелось помочь пограничникам! Навести на след. А может, и поймать нарушителя. Тогда бы…
— Я ведь в комсомол хочу, Лаура, — тихо сказал он. — Только стыдно. Ничего такого не сделал… ну, геройского, чтобы не сомневались…
— Сделаешь, амиго! — серьезно ответила Лаура. — Я знаю: ты сделаешь. В комсомол тебя обязательно примут. Они тоже поверят, что ты сделаешь.
Долго ходили молча.
— На флаг не могу смотреть… приспущенный. Стыдно. И к Ануш пойти надо. А не могу. Тоже стыдно.
— Я была у Ануш вчера и сегодня. Привет от всех передала. А стыдно всем, Сережа. Не тебе одному. Значит, все скоро выяснится.
— Есть у меня на примете один… Только вот доказать не могу. Потому и молчу.
— Скоро он сам свое лицо покажет. Помнишь, Андрей Андреевич говорил: «Можно обмануть одного человека. Можно обмануть десять. Но никогда нельзя обмануть коллектив! Если он настоящий…» А ведь мы настоящие! Правда, амиго?!
СЛАВА ШЕРЛОКА ХОЛМСА
Утром, еще перед линейкой, лагерь облетели ошеломляющие известия. Пропал Степан Луговой.
— Когда проснулись, видим: кровать пустая, — рассказывали товарищи по палатке. — Ну, мы думали, вышел куда, а потом — на зарядке тоже нет…
А у вожатого Миши из восьмой палаты пропал бумажник с пионерскими деньгами — девяносто восемь рублей.
Андрей Андреевич послал Леню Дашкова на попутной машине в город, на вокзал. Расспросили жителей. Никто Степки не видел. Первый отряд отправился прочесывать окрестности лагеря.
Председатель сельсовета Иван Васильевич позвонил на заставу. Ему сообщили, что Степана никто не видел. Наряды пограничников с ночи проверяли все машины на шоссе, перекрыли все тропы в горах: на участке соседней пограничной заставы через кордон на нашу территорию с боем прорвались трое нарушителей. Уж мальчишку-то пограничники бы обязательно заметили…
В столовой за завтраком творилось что-то невообразимое. Ребята разбились на две группы. Одни утверждали: Луговой скрылся, потому что это он украл яблоки у Ануш.
— Чего бы я бежал, если я не виноватый?!
— Точно. Совесть заела.
— Он и деньги украл. На дорогу пригодятся.
Другие, их возглавляли Сережка, Лаура и большинство ребят второго отряда, кричали, что это вранье. Степка не такой, чтобы мог украсть… Но все сходились на том, что Лугового нужно во что бы то ни стало найти.
Сергей с Лаурой сидели около библиотеки. Неподалеку, спиной к ним присел Боб и делал вид, что читает «Большевистскую смену».
Подошел сияющий Арка. Сказал, гордо отставив ногу:
— Ну что, Сережка?! Кто оказался прав?.. Это я! Я сам его нашел. А ты не хотел…
Сергей вскочил и дернул Арку за руку:
— Сядь! И рта не раскрывай. Только отвечай на вопросы. Почему ты думаешь, что это Степка?
— Хо! Вот оно, смотри! — вытащил из кармана половинку яблока, что дал ему Степка на пляже. — Это же яблоко Ануш! Я спросил его, откуда он взял.
