обложены досками и подперты скользкими, покрытыми плесенью столбами.
Сандзо спешил. Скорей. Скорей, пока еще светло и Ока не может прийти сюда. Но ход все не кончался, а уводил все ниже. Ход сделал еще один поворот. Сандзо споткнулся и чуть не упал. Под ногами оказалась куча обвалившейся земли и камней. Над головой он увидел свисающие корни и почувствовал струю свежего воздуха. Сандзо потянул за корень и не успел отскочить, как на голову, на плечи посыпались земля и щебень. Отряхнувшись, он глянул наверх и в переплетении стеблей травы увидел свет. Ему так захотелось хоть на секунду выглянуть наружу, чтобы хлебнуть настоящего чистого воздуха. Пошарил вокруг. Рука натолкнулась на острое ребро ящика. Сандзо взобрался на ящик, и голова его вдруг очутилась в середине куста шиповника. Колючка больно царапнула щеку. Под самым носом висели крупные красные плоды. А над головой — вечереющее небо. Он осторожно отодвинул ветку рукой и оглянулся. Что такое?! В пяти шагах виднелись столбы с колючей проволокой. А еще дальше — длинная деревянная стена….
Где он видел эту проволоку?.. Где видел?..
И вдруг раздался громкий оклик русского:
— Стой! Кто идет?
— Разводящий со сменой! — отозвался другой голос.
Вот оно что! Это тот самый сарай, который охраняют русские часовые, а полицейский Ока подглядывает за ними из своего блиндажа… А может, он уже украл что-нибудь? Что в этих ящиках?
Сандзо проворно соскочил на землю и осветил их. Попробовал поднять. Тяжелые, Наверно, золото!.. Крышка не поддается. Сандзо стал перочинным ножом отковыривать кусочки дерева около шляпки гвоздя… Наконец дощечка подалась. В ящике плотно, один к одному, лежали брусочки, обернутые вощеной бумагой. Развернул. У-у-у!.. И совсем это не золото. А что-то похожее на мыло. Только в боку дырка сделана. Сандзо разочарованно опустил было брусочек снова в ящик, но передумал. А может, это тоже что-нибудь дорогое? Надо показать Синь-ици-сану. Пусть увидит, что у них украл полицейский Ока.
За час до захода солнца, в 17 часов 10 минут, в комендатуру позвонил сержант Сидоров:
— Товарищ капитан! ЧП! В заброшенном блиндаже, в районе роты Чепурного, обнаружены кусок сгоревшего бикфордова шнура и окурок. Ну, такой… самурайский.
— Ясно. Когда ты узнал?
— Две минуты назад.
— А когда они обнаружены?
— Говорят, часов в двенадцать.
— Так какого же черта! — взорвался Синицын. — Почему Чепурнов не доложил немедленно?!
— Вот это я ему и сказал…
— Все, Миша! — оборвал его Синицын. — Понимаешь, что готовится?.. Кацумата пробует шнур, чтобы не было осечки. От моего имени подними по тревоге подразделения, близкие к складу. Перекрыть все дороги со стороны гарнизона. Туннели — тоже. Выставить секреты по схеме номер три. Причин тревоги никому не объяснять. Я с берега сделаю то же. Действуй!..
Капитан Синицын не пошел в гарнизон. Захватив с собой разводящего, он проверил всю территорию склада трофейных боеприпасов. Потрогал колючую проволоку. Обошел вокруг ограждения. Его внимание привлек куст шиповника с громадными красными плодами.
— А этот почему здесь торчит? — спросил он у разводящего.
— Так он же за территорией, товарищ капитан. Такой красавец. Плоды, как райские яблочки. Чистый витамин С!
— Красавец-то красавец. А обзор ухудшает. Срубить!
— Слушаюсь, товарищ капитан.
Не обнаружив ничего подозрительного, капитан приказал выставить дополнительные посты в окопчиках ниже склада.
Уходя, он несколько раз оборачивался. Все казалось, что чего-то недосмотрел. «Но не по воздуху же они доберутся! Секреты обнаружат диверсантов за двести метров…»
Темнело. Последняя сентябрьская ночь 1945 года раскрывала над островом свой черный зонт с золотистыми блестками далеких звезд.
Сандзо не сумел добраться до комендатуры. У большой сосны, недалеко от школы, его остановил оклик из темноты:
— Стой! Кто идет?
— Сандзо! Синь-ици-сан ходит!
— Стой, говорят!
— Бистиро надо! Синь-ици-сан надо! Я Сандзо! «Лекалери». Вакару? — удивленно растолковывал Сандзо, вглядываясь в знакомое лицо автоматчика. Но тот Сандзо будто не узнавал.
— Сиди смирно и молчи. Понимаешь? Ки-о цукэ!
После команды «смирно» Сандзо притих. Посидел пять минут и снова стал шептать автоматчику:
— Надо Синь-ици-сан ходит! Бистиро надо!
— Молчи. Стрелять буду. Понял?
Сандзо понял и замолк. Так и сидели они. Может, час, а может, и больше… Когда автоматчик на миг отвернулся, Сандзо распрямился, как пружина, головой нырнул в куст и покатился по склону. Автоматчик выстрелил в воздух и побежал за ним.
Ниже по склону резанула воздух автоматная очередь.
— Отделение, в цепь! — тихо скомандовал Круглов.
Разомкнувшись, автоматчики спускались по склону сопки. Перед Синицыным мелькнула тень.
— Стой!
— Это я, товарищ капитан! Жуков.
— Ты стрелял?
— Я. Мальчишка убежал. Сандзо.
— Где же он?
— Тута, Синь-ици-сан! — раздалось откуда-то снизу, и тотчас показался силуэт Сандзо. Дальше у него не хватило русских слов и он зачастил по-японски: — Смотри, господин капитан! Это украл у русских полицейский Нобухиро Ока. Много украл. Два ящика. Я покажу, где он спрятал!
Синицын ощупал руками то, что в темноте совал ему Сандзо, и похолодел. Толовая шашка! Вот и отверстие для детонатора. Он присел. Укрылся плащ-палаткой и засветил фонарик. Точно! На его ладони лежала двухсотграммовая шашка тринитротолуола.
— Круглов! Ракету для поселка! — приказал капитан.
Над сопками взлетели два ярких шарика: красный и зеленый.
Едва красно-зеленая ракета взлетела в ночное небо, поселок разбудил вой мощной сирены и грохот выстрелов. Солдаты поднимали сонных, перепуганных, ничего не понимающих людей, живущих на северной окраине поселка, и приказывали:
— К пристани! Бегом!
С теми, кто медлил или упирался, они не церемонились: не было времени. Под руки вытаскивали из домов, пригрозив автоматом, повторяли просительно-строго:
— Бегом, дорогой мой! Понимаешь? Бегом нужно!
И люди бежали, шли, кто как мог. Полураздетые. Увязали деревянными гэта в песке, спотыкались, падали. Кричали на отстающих детей.
У пристани новый отряд автоматчиков провожал их дальше, в распадок между склонов Двугорбой сопки.
