Оля мне говорит:
— У меня так: если представлю себе, что какой-то элемент надо делать так, а не иначе, значит, и буду делать, как мне хочется. И ничего не могу с собой поделать. Будто в туман какой-то попадаю.
Думаю, если не сделаю по-моему, ничего не получится. А после кляну себя, когда все получается не по-моему, а так, как Ренальд Иванович говорил… Сама себя в такие минуты ненавижу и слово всегда даю: не буду больше с тренером заводиться. Потом всё сначала… Кныш доказывает, я против что-то кричу, он снова доказывает, я из зала убегаю, и снова он оказывается прав.
— Ну кем она вчера была, — говорит Кныш, — подумайте только? Хорошая гимнастка, ну, пусть даже чуть больше, о которой можно поговорить, пописать. Были у неё успехи, так ведь и у других тоже были. А вдруг из неё ничего и не получилось бы вовсе? Никто бы и не удивился: мало ли что бывает! Не она первая, не она последняя, сказали бы.
Многих таких помним. И принялись бы кого-нибудь другого в разговорах «обсасывать»…
Я вот чего боялся: как бы не испортилась она. Ведь только после Олимпиады До неё вдруг дошло, что она чего-то стоит, она поняла, что такое слава.
Всё это мгновенно свалилось на её голову. Справится ли? И на всех этих встречах, приемах, торжествах, которые долго не оставляли нам времени, чтобы в зал войти, одни дифирамбы пелись.
Мне кричать хотелось: зачем все это? Но разве кто послушает! И вдруг с радостью обнаруживаю: опостылело ей все это — слава, внимание. Тренироваться хочет — и больше ничего. Вошли мы в зал. И вот замечаю в её глазах что-то новое совсем. Долго думал: что это? И понял — взрослость. Характер?
По-прежнему не подступиться. Но жить можно…
В. СНЕГИРЕВ
ЭКСПЕРИМЕНТ ИВАНА СКАЧКОВА
Он появился в редакции «Комсомольской правды» в середине прошлой зимы. Горячий, громкоголосый, с «поплавком» военной академии на лацкане чуть потертого гражданского пиджака. «Может быть, вас заинтересует это. — Он энергичным жестом распахнул свою скромную папку и, волнуясь, положил перед нами несколько машинописных страничек. — Вот извольте, результаты нашего физкультурного эксперимента».
Это была обыкновенная, составленная казенным языком справка о том, как в Новокузнецком профтехучилище № 10 взяли под контроль две учебные группы и решили: в одной (экспериментальной) проводить уроки физкультуры ежедневно, по специально составленной преподавателем Скачковым методике, а в другой (контрольной) — уроки продолжать два раза в неделю, по обычной программе.
Наблюдали за группами год. В справке, например, приводился такой факт: «Во время эпидемии гриппа в экспериментальной группе не было зафиксировано ни одного случая заболевания, тогда как в контрольной переболели три четверти учащихся…»
Я вылетел в Новокузнецк и написал в газете статью об Иване Григорьевиче Скачкове и его эксперименте. С тех пор он стал присылать мне письма, в которых сообщает о том, как обстоят его дела, как ребята сдают нормы ГТО, делится своими планами, размышляет о нерешенных проблемах.
«Всем ясно, что уроки физкультуры, являющиеся основной формой физического воспитания детей, уже давно не отвечают требованиям дня. Вы, журналисты, когда пишете об этом, любите ввернуть здесь модный термин «психологический барьер». Он, мол, мешает пересмотреть отношение к этому важному делу. А мне кажется, что здесь гораздо больше подходит другое определение — «бюрократический формализм».
Вспомните, как часто у нас в школах, училищах, институтах принимают громкое обязательство: охватить занятиями в спортивных секциях всех поголовно членов коллектива. Но ведь если вдуматься, это же абсурд. Это невозможно хотя бы потому, что никакие спортивные сооружения не рассчитаны на стопроцентный охват. Такими обязательствами мы только обманываем себя, самоуспокаиваемся.
Другое дело — физкультура, Ею действительно могут заниматься ежедневно и все.
Беда в том, что за многие годы сложилось такое положение, когда практически нет людей, ответственных за физическое развитие детей. Работа преподавателей физкультуры оценивается по кубкам и грамотам, которые завоевывают отдельные спортсмены, но никак не по уровню общей физической закалки всех учащихся».
Вспомни, читатель, свои уроки физкультуры.
Вспомни: длинная скамейка — все ученики на ней сидят, а преподаватель объясняет и показывает.
Вспомни, сколько раз тебя не пускали на урок без формы. Сколько в каждом классе было ребят, правдами и неправдами освобожденных от физкультуры. Сколько раз урок физкультуры отменяли, заменяли и пр. Мало радости и ещё меньше пользы приносили такие занятия (впрочем, приносят и сейчас).
А Скачков? У него урок физкультуры — ежедневно.
На его уроке никто ни одной минуты не сидит без дела. Никто! Бег, комплекс упражнений, подтягивания, иногда простейшие игры с мячами, снова бег — вот его урок. Тридцать минут непрерывного, увлекающего всех и каждого движения. Выражаясь языком официальных документов, плотность его уроков превышает плотность обычных почти в три раза.
Иван Григорьевич почти не учит детей на уроке физкультуры, как учат их на других уроках. Он не теряет время на долгие объяснения и показывания.
Зачем? Разным гимнастическим трюкам, хитроумным баскетбольным финтам и волейбольным подачам ребята могут научиться в спортивных секциях, которые существуют при училище и в спортивном обществе «Трудовые резервы»… А он, Скачков, закаляет ребят. Просто закаляет. На его уроках они просто бегают вокруг училища — кто трусцой, кто быстрее, просто выполняют комплекс упражнений, просто подтягиваются и просто играют в мяч. Но поскольку происходит это каждый день, в любую погоду и во всякое время года на свежем воздухе, поскольку его уроки чрезвычайно эмоциональны и наполнены, то результат особенный.
«Однажды, разбирая доски в старом сарае, я наткнулся на несколько хилых кустов картофеля, Длинные, бледные стебли, чахлые клубни… Эти побеги никогда не видели света и свежего воздуха. Их никогда не раскачивал ветер и не омывал дождь.
Может быть, вам покажется странным, но я вспомнил тогда некоторых детей, встречавшихся мне за долгие годы работы преподавателем физкультуры.
Длинные, худые (или, наоборот, чрезмерно полные), со впалой грудью, дряблыми мышцами, они были, словно растения, выросшие в темном подвале… учёные утверждают, что это результат ухудшения физического развития детей под влиянием целого комплекса причин. Одной из главных причин учёные называют изменившиеся жизненные условия. Веками развитие наших детей происходило воедино с природой, сопровождалось достаточно большим количеством физических нагрузок. А сейчас? Якобы во имя прогресса мы на целые дни определили ребят в помещения и даже уроки физкультуры проводим в тесных и пыльных залах. Мы у себя в училище в рамках нашего исследования произвели некоторые подсчеты и выяснили, что если заниматься физкультурой по обычной программе, то порция физической нагрузки, которую получат ребята, окажется ниже необходимой нормы в шесть раз».
Да, Иван Григорьевич начал с того, что связался с медиками и физиологами, которые помогли ему определить нормы нагрузок для учащихся всех лет учебы и самые оптимальные формы этих нагрузок.
Методику он разработал сам. В её основе лежит известная притча про мудрого садовника, который после закладки сада сначала смотрит, где пешеходы проложили дорожки, а потом садит цветы. Так и он: не стал сдерживать извечную потребность детей к движению, а, напротив, помог ей, оформив в свой необычный урок.
Скачков не один в поле воин. У него ничего бы не получилось без помощи общественного Института социологических исследований при Новокузнецком горкоме КПСС, специалистов городского врачебно- физкультурного диспансера, руководства училища.
