съёмочной группы. Помреж остановил Бушмакина и, присев от тихого восторга, пропел:
— Какой идио-о-от!
Затем принялся выталкивать ничего не понимающего студента из помещения, вращая его вокруг собственной оси.
— Это ж надо, какая дурацкая морда! — ликовал помреж.
— Я протестую, — пикнул было Бушмакин.
— Молчи! Счастья своего не понимаешь. С такой будкой мы тебя вмиг королем экрана сделаем.
— Да не актёр я вовсе! — перебил Бушмакин.
— И не надо! Нашему типаж нужен, типаж! Остальное он сделает сам. Зрители животы надорвут.
Ничего не соображающий Бушмакин предстал пред очи знаменитого комедийного режиссера.
— Уникальный типаж! — прорычал знаменитый. — Ему и текста не надо, от хохота в зрительном зале всё равно ничего слышно не будет. Моё кредо: к максимуму успеха с минимумом творческих усилий, то есть чем больше обалдуйских физиономий на экране, тем громче смех в зале!
И швырните камень в любого Моёго коллегу, который начнет сюсюкать о необходимости изучать так называемую — ха-ха-ха! — природу смешного! Поздравляю, молодой человек! У вас не лицо, а колода для рубки мяса.
— Я не колода, — запротестовал уязвленный Бушмакин. — Я отличник. Могу зачётку показать…
Но проворные руки костюмерши утащили его в уборную.
— У самого снимешься — считай, все роли придурков на всех киностудиях страны твои, — приобщала студента к великому таинству искусства костюмерша.
После успешно прошедшей пробы Бушмакин решил зайти в буфет. Там, сидя за чашкой кофе, новоиспеченный артист почувствовал вдруг на себе пристальный взгляд маленького человечка в черном с белыми горошинами галстуке. Бушмакин неспокойно заёрзал на стуле. Незнакомец, не отрывая гипнотизирующего взгляда, пересел к нему за столик.
— Моя фамилия Соков. Я искал вас два года, — без предисловия проинформировал Бушмакина человечек в черном с белыми горошинами галстуке. — Снимаю шестисерийную интеллектуальную драму, а главного героя — молодого учёного — нет, хоть землю грызи!..
— Я не учёный, я всего лишь студент.
— У вас взгляд прозревшего Гомера, — продолжал Соков, не обращая внимания на слова собеседника. — Лоб интеллектуала девяносто шестой пробы. Для кинематографа вы конфетка!
— Я не актёр, — покраснел польщённый Бушмакин.
— И не надо. Кино не театр.
Здесь все гении сцены! Дайте мне типаж, а за всё остальное отвечаю я. Слава богу, я имею опыт интерпретации интеллектуальной драмы на экране. Посажу вас с костлявой дурнушкой в брюках за низенький столик с кофейком, суну по учебнику физики в руки, и пошло-поехало: кто кого переспорит. А в последней серии женю вас на продавщице комиссионного магазина. Для бытовщинки.
Соков схватил Бушмакина за локоть и увлек за собой. В коридоре они нос к носу столкнулись с режиссером Боран.
— Даша, погляди, какую диковинку я откопал прямо на студии, — похвастался Соков. — Сниму в своей шестисерийной. Ты погляди, Даша, у него мысли рождаются прямо на лице. А какое благородство, обаяние, возвышенность!
Режиссер Боран оглядела Бушмакина с ног до головы.
— Уступи уголовника, — неожиданно попросила Даша. — Позарез, понимаешь, нужен бандюга оторви да брось. У меня детектив простаивает.
— Какого уголовника?! — взвился Соков. — Какой оторви да брось?!
— Вот этот, твой, — чувствительно ткнула пальцем в живот Бушмакину Даша. — Посмотри на его бульдожью челюсть отцеубийцы, обрати внимание на хищный оскал зубов медвежатника, на бегающие глазки карманника, приглядись к отвислому носу типичного поездного шулера и скажи, что я права. Это законченный негодяй!.. Моё понимание искусства детектива подсказывает: заклей ему щёку пластырем крест-накрест, и пусть он своим бандитским мурлом из тёмной подворотни на прохожих зыркает. С таким типажом никакая Агата Кристи не нужна! У зрителей и так мороз по коже. Полный успех! Мечта кинопроката!
Внезапно Даша оттолкнула Сокова, ловким движением защёлкнула на левой руке Бушмакина свою любимую игрушку — миниатюрные наручники — и потащила за собой.
Когда они проходили по двору, пленник рванул что было сил цепочку наручников, вырвался, зайцем сиганул через забор и побежал в сторону ближайшей автобусной остановки.
— Держи рецидивиста! — вопила режиссер детективных фильмов.
— Лови интеллектуала! — что есть голоса кричал режиссер многосерийной драмы.
— Хватай придурка! — визжал знаменитый комедиограф.
Все они рвали на себе волосы и топали ногами, словно боевые слоны. Их можно было понять: к этим героям они привыкли. Других не знали. Производство комедий, интеллектуальных драм и детективов было налажено. На этих жанрах, как на трёх слонах, держалась студия. И вот разом сбежали все три слона… Мир для них покачнулся.
Марина ВИШНЕВЕЦКАЯ
ДИСПУТ
Все вы, конечно, помните, — начала учительница, — стихотворение Маяковского «Кем быть»:
и так далее. Вот я и хочу, чтобы сегодня мы провели диспут на тему «Кем я хочу стать» и поговорили о ваших планах на будущее. Ну, Крапивный, начнем с тебя.
— Я буду врачом, — сказал Крапивный.
— Прекрасно! — Ответ явно понравился учительнице. — Ну, а кем будет Сидоров?
— Великим химиком. — Сидоров привстал.
— Великим? — удивилась учительница. — Великих единицы.
Большинство же — средние, добросовестные работники… Сидоров, Сидоров! Надо разумно оценивать свои силы. Сядь и подумай хорошенько. Ну, а ты, Захаревская?
— А… я, — девочка замялась, — я буду средним инженером. Черчу я не очень красиво, так что…
— Молодец, Захаревская! — одобрительно сказала учительница.
Через двадцать минут всем стало ясно, что Друян будет посредственной актрисой (быть первоклассной не позволит внешность), Давыдов будет лётчиком, но не мастером высшего пилотажа—это очень сложно, — а просто рядовым пилотом сельскохозяйственной авиаиции. Журин станет военным (старшим сержантом или, если уж очень повезёт, младшим лейтенантом), а Филиппова — балериной, но не ведущей, конечно, а просто будет танцевать на самом заднем плане.
— Главное, — говорила учительница уже в конце собрания, — быть скромным и правильно оценивать свои силы. Ну, Сидоров, ты понял меня? Сидоров, Сидоров молчал.
