3
…Я сидела у себя на кухне. Дава наливала мне чай, и, посмотрев на меня, вдруг сказала:
— Ася, я должна тебе кое-что сказать…
В это самое мгновение Филимон, развернувшись ко мне, принялся лупить меня по носу куском хлеба с мясом, и орать:
— Просыпайся, я тебе говорю, Лансеол приехал!!!…
Наконец, я с трудом открыла глаза. Народу в комнате уже никого не было. Я лежала, вытянувшись во весь рост на лавке.
Почувствовав, что возле меня кто-то стоит, я отодвинула ладонь Филимона, который всего лишь поглаживал меня по щеке. Лансеол…
— Здравствуй, Лансеол, — сказала я, поднимаясь.
— Здравствуй и ты, Асеола, — ответил белый эльф, присаживаясь рядом.
Он помолчал, потом, повернувшись ко мне, сказал:
— Я за тобой, но пока просыпаешься, не расскажешь ли ты мне все… как было…
А мне и хотелось рассказать… о храме, о смерти Илии, о раздвоении Клима, о предательстве Азгара, похищении Светлого… обо всем. Так случилось, что только я могла рассказать об этом, и, пожалуй, из всех, кого я знала в Синегории, после Клима и Илии только Лансеол мог сейчас меня выслушать и посоветовать что-нибудь. Поэтому я даже обрадовалась его просьбе. Начав немного сумбурно и сбивчиво, еще не совсем стряхнув остатки сна, я постепенно успокоилась и стала рассказывать медленнее, заново переживая совсем недавние события.
Слушая о том, как я оказалась случайным свидетелем встречи Азгара с орками, Лансеол повернулся ко мне и впился в меня цепким, пронизывающим взглядом. Я вспомнила слова Давы, что небесные эльфы видят истину в любом ее обличье, но мне нечего было скрывать, напротив, мне хотелось знать об этом еще больше. Вскоре я замолчала, добавив в конце, что не хочу отсюда уходить…
— Азгар, Азгар, никто в тебя не верил, кроме Клима и Илии, — тяжело вздохнул Лансеол, — И мне казалось некоторое время, что он смог оторваться от власти Мрасы. Но темные эльфы…, они как тяжелая болезнь, как… порча. Есть у людей такое слово… — он опять развернулся ко мне.
Я кивнула головой.
— Так вот порча это клеймо темных. Не ко всем оно липнет, не к плохим или злым, нет… К слабым духом. Они сразу распознают слабину, отмечают такого, а потом разрушают его все больше и больше… Да. Вот это-то всегда и не давало мне до конца в него поверить, он всегда был слабым… а потом мы ушли из Синегории.
Я слушала, вспоминая недолгое время знакомства с Азгаром, но ничто не вызывало моего недоверия, я всегда смотрела на него глазами Клима и учителя. Но я вспомнила, как он убивал орков на болотах, и едва подумала об этом, как Лансеол сказал:
— Орки и мутанты-плетеные всегда были для темных эльфов отбросами, позорящими их древнюю кровь, сам Азгар об этом говорил. Эльфы редко заключают с ними союз и только на время войны, и всегда это заканчивается тем, что и та и другая сторона начинают по-тихому истреблять друг друга… Но! Пора собираться, однако, а то мы до темна не успеем…
Лансеол стремительно поднялся.
— Я не поеду с тобой, Лансеол. — Тихо проговорила я, хорошо представляя, что этого он от меня ожидает. — Я должна быть близко к Климу, чтобы он не ушел совсем, я знаю, что так должно быть, — мои слова остановили эльфа уже на выходе.
Его фигура в белой короткой шубе застыла в маловатом для него по росту проеме.
— Но и оставаться тебе здесь нельзя! — воскликнул он, разведя удивленно руки. — Трагар уже здесь, и ты нужна ему, чтобы снять с Клима корону…
— Нельзя мне быть далеко, Клим совсем уйдет, а так есть надежда, что он скорее вернется, — опять упрямо повторила я.
Белый эльф озадаченно смотрел на меня. Наши глаза встретились. Не знаю, что уж он там увидел, но через некоторое время он проговорил:
— Я думаю, ты права. Но и у гномов оставаться тебе нельзя, Азгар тебя будет искать здесь, — он решительно тряхнул белой головой, лохматую шапку он снял и держал во время разговора в руках. — Ты поедешь со мной, здесь совсем недалеко. В излучине реки — наша стоянка…
Мне помнилось, что, перед падением мы подлетали к реке, значит и, правда, недалеко…
— Хорошо, — коротко ответила я, проходя вперед Лансеола в дверь, куда перед этим он направился, видимо, здесь выход.
И действительно, сделав шагов десять по полутемному земляному коридору, я дернула на себя тяжелую дверь, и оказалась… в сумрачном логу, заваленном валежником. День клонился к вечеру, метель кончилась, и зимнее солнце, пробиваясь кое-где через часто растущие деревья, играло на снегу красными закатными отблесками. Мороз.
Вдохнув глубоко холодный, бодрящий после затхлых подземных помещений воздух, я подумала о том, как мы будем добираться… Белый эльф, тем временем, выбравшись, полусогнувшись, из низких для него гномьих переходов, тихо и протяжно свистнул.
Словно ниоткуда, как белые призраки, три белых коня появились из глубины оврага. Они, не касаясь земли, приблизились к нам. На одном белокрылом красавце сидел, как влитой, небесный эльф, который сделал еле заметный сигнал головой Лансеолу и также тихо протяжно свистнул, обратившись к лесу. Два других коня ждали, прядая ушами.
Конь Лансеола был мощнее, шире в груди. Даже его крылья казались больше, чем у того, который предназначался мне. Я не смела надеяться, но мне показалось, что конь меня узнал. Он потянулся ко мне своими замшевыми губами, черные, блестящие бусины глаз доверчиво следили за мной. Я взглянула на белого эльфа, который в мгновение ока взлетел на своего коня, и теперь наблюдал за мной. Он кивнул мне.
— Это конь Элмиса, я думаю, он тебя помнит, ведь ты привела его к себе на конюшню?
Я улыбнулась и погладила белоснежного красавца по шее и, взявшись за поводья, увидела, как конь опустил крыло, отведя его немного назад, — оно помешало бы сесть в седло. Дальше все было привычно. Оказавшись наверху, я легко тронула поводья, и конь, плавно оторвавшись от земли, устремился за своими.
Небыстро минуя заснеженные поляны, перемахивая заметенные овраги, где, я теперь-то знала, трудяги-гномы нарыли свои спасительные ходы, я машинально вглядывалась в каждый холм, в каждую кучу бурелома, занесенную снегом, я искала глазами Леха, надеясь, что он еще жив. Однажды, когда в вечерних красных сумерках уже мелькнуло сквозь деревья заметенное русло реки, мы увидели небольшой отряд гномов. Они небольшим ручейком устало шли вдоль опушки леса, умело скрываясь от любопытных глаз под еловыми лапами. Я бы не заметила, если бы Лансеол не показал мне их. Один из них был ранен, и, похоже, сильно.
Куда же они ходят, что у них за работа такая… Прямо партизаны какие-то…
4
Остановившись на обрывистом берегу Ужа, небесные эльфы замерли на секунду, поджидая меня. Два белоснежных всадника на фоне вечереющего неба и зимнего темнеющего леса… Да, Клим, зима. Благодаря тебе…
Слетев вслед за белыми эльфами вниз, я увидела несколько белых, расписанных рунами шатров. Ни одного дымка не курилось над этими круглыми крышами, и я вспомнила слова Филимона, что эльфы никогда не мерзнут. Остановившись около одного из шатров, мы спешились. Здесь под обрывом было уже почти темно.
Откинув тяжелый меховой полог, Лансеол пропустил меня внутрь. А здесь тепло!
— Тепло! — воскликнула я, похлопав себя по карману.
