роятся вокруг многочисленных ран на теле. От такого зрелища аж мороз по коже идет.
- Стой, - резко хлопаю по плечу водителя.
- Чего надо? - не останавливаясь, поворачивается он ко мне.
- Там люди! - указываю рукой на извивающиеся тела. - Надо помочь!
- Это отступники, - нахмурился Гильза.
- Да хоть святые мученики! - ору ему в ухо. - Они же люди!
- Это территория святош и мы здесь не вправе…
- Какие еще к черту святоши? - я уже готов спрыгнуть на ходу с мотоцикла.
Гильза резко ударил по тормозам, и тяжелый мотоцикл пошел юзом пока не остановился, уткнувшись передним колесом в поваленный столб.
- А вот такие, - хмуро произнес он, сдвигая очки-консервы на лоб. - Накаркал! Ох, как чуял, что надо длинным путем ехать. Лучше б несколько километров прокатили мотоциклы или послали кого за бензином чем с этими встречаться.
Этими оказались полтора десятка рослых фигур в черных длинных балахонах с надвинутыми на лицо капюшонами преградившие цепью нам путь. В руках длинные винтовки с примкнутыми штыками. Похожи на трехлинейки образца второй мировой войны, только штыки длиннее и с односторонней режущей кромкой испещренной мелкими зубьями. Вместо поясов толстые сложенные вдвое веревки, на шеях тяжелые четки с непонятной символикой, похожей на свернувшегося в материнской утробе зародыша.
За моей спиной Орлы разворачиваются на всю ширину улицы, готовя оружие к бою.
Холодно клацают затворы, загоняя патроны в ствол. Нас и балахоны разделяет бетонный столб, который в случае чего станет непреодолимым препятствием для мотоциклов.
- Что делают Орлы на земле слуг Спасителя? - высокий голос из-под капюшона заглушил бурчащие моторы.
На лицах распятых мужчины и женщины мольба сменилась животным страхом. Похоже, что этот голос им знаком.
Гильза поднял руку вверх и сделал пару круговых взмахов над головой. Один за другим недовольно затихают моторы. Наступает тишина, нарушаемая лишь одиноким воем невидимой собаки и тяжелым дыханием мотоциклистов. Бородачи напряжены до предела, пальцы подрагивают на курках, глаза скользят по оконным проемам близлежащих домов.
- Валите отсюда, - не отрывая взгляда от балахонов, шепнул мне Гильза. - Вы не при делах и может быть, пройдете безнаказанно.
- А вы? - спрашиваю таким же шепотом.
- А мы как получится. Святоши нас просто так не пропустят. Точно дань потребуют.
- Так в чем проблема? Заплатите им дань, и поедем дальше. Ты же сам видишь - перевес на их стороне, и это учитывая только тех кого мы видим. Наверняка есть еще.
- Дань - это живой человек для жертвоприношения. Какой же я буду ватаг, если своих мужиков этим выродкам на блюдечке подам? Знал бы ты, что эти твари с людьми творят, наставляя души на путь истинный. Те двое, - он кивнул в сторону закоченевших от страха слепцов, - это только цветочки. Давай, бери своего пацана, и валите. - И уже святошам с достоинством, - Мы возвращаемся домой. Бензин на исходе, поэтому решили срезать путь.
- Гильза, ватаг Орлов, ты же знаешь, что без дани мы никого через свои земли не пропускаем. Знаешь и все равно суешься. Думал, что пронесет?
- Думал, - честно признался Гильза. - Думал, что не увижу облезлых воронов на своем пути, но видать ошибся.
- Спаситель все видит и наставляет нас на путь истинный, - вскинул руку к небу святоша, а остальные дружно кивнули. - Он никогда не позволит отступникам не верующих в его существование шататься по святой земле. Мы возьмем его.
Крючковатый палец указал прямо на мальчика. Толи мне показалось, толи ватаг действительно с облегчением вздохнул. Ну, естественно для него это выгодный вариант. Не теряя никого из своих людей, он проходит через землю святош. Что ему жизнь какого-то мальчика - пустяк.
- Мальчика? - задумался Гильза.
- Да. Нам нужен ребенок. Его чистая и непорочная душа, покидая тело, будет восхвалять могущество Спасителя и замаливать грехи людей. Вы полны нечестивых мыслей, чернящих душу и мешающих слиться ей со Спасителем. Безгрешность ребенка построит мост, по которому даже вы сможете прийти к истинной вере. Да будет так.
Тонкий голос дрожит в фанатичном экстазе. При каждом упоминании имени своего бога рука вскидывается к небу. Остальные балахоны, дружно дублируют жест и согласно кивают.
Мальчик крепко уцепился за сиденье мотоцикла, как бы показывая, что добровольно не двинется с места. Агнец на закланье. Должно быть он зубами клацает в предвкушении восхваления могущества и замаливания грехов. Как-то не заметно на его лице радости по поводу того, что он станет мостом для наших грешных душ.
Вот черт! Что же делать? Я ж без этого пацана навсегда застряну в этом мире. А как же тогда Ди? Навсегда в плену Хозяев? Да и мальчика жалко хоть и оборотень.
Оборотень! Он же может… Эх, ничего он против такой толпы не может, мал еще.
- А в рот тебе не плюнуть, ворона ты ободранная? - с насмешкой поинтересовался Гильза. - Ты у меня пулю в свой святой клюв получишь, а не мальчика. Нашелся добродетель. В гробу я видел и тебя и твоего ненормального бога. Мало вы людей ради него замучили? Не насытился еще кровопийца?
Он повернулся ко мне и подбадривающе моргнул.
Вот те на! Ватаг решил рискнуть своими людьми ради совершенно незнакомого мальчонки. Честно говоря, не ожидал.
- Тогда умрите отступники!- торжественно зазвучал голос балахона. Из-под капюшона фанатично блеснули глаза. - Вперед слуги Спасителя! Освободите их души!
Как по команде в окнах домов с обеих сторон улицы появились черные силуэты с винтовками в руках. Пробегаю глазами, пытаясь прикинуть силы противника. Человек тридцать, не меньше. Наше дело труба! При троекратном перевесе балахонов мы еще и в крайне невыгодной позиции. Они отщелкают нас как мишени в тире. Эх, надо было действительно делать ноги, когда Гильза предлагал. Целее были бы.
- А один на один слабо, ты, жаба в черном сарафане? - кричу, вставая с сиденья мотоцикла. Не смотря на напряженность, кто-то из мотоциклистов даже нервно засмеялся. - Конечно трое на одного вы храбрецы. Так и дурак сможет. А ты покажи свою верность Спасителю в личной схватке. Один на один. - Я медленно иду навстречу балахонам, не взирая на сердитое ворчание ватага за спиной. - Как мужчина с мужчиной. Или может у вас под юбками уже все мхом поросло? А?
Рука балахона застыла в воздухе. Он словно раздумывает - реагировать на оскорбление или просто взмахом обрушить на нас свинцовый град.
- Сейчас я разорву твой глумливый рот! - змеей зашипел он, вырвавшись из оцепенения.
- Пока кроме религиозной трепотни я ничего не видел. - Пренебрежительно сплевываю себе под ноги. - Я, например, заявляю открыто, что гадил на твоего Спасителя с высокой горки жидкой струйкой. Теперь подойди и как подобает истинному последователю спасательного дела, наставь овцу заблудшую, в смысле меня, на путь истинный, приобщи к святому делу. Если конечно не трусишь. Что-то мне подсказывает, что у тебя коленки религиозный мотив от страха отстукивают.
Или это ты так плотно ноги сжимаешь, чтобы страх из-под платьица не выпал?
Мотоциклисты дружно заржали и начали отпускать соленые шуточки в адрес святош.
Пик страха у них прошел, уступив место бесшабашности и фатализму.
Балахоны зашептались и устремили взгляды на жертву моей проповеди.
Городя эту чушь, я ни на мгновение не отрываю глаз от высохшего лица под балахоном. Он должен разозлиться, выйти из себя. Получив прилюдно подобное оскорбление как себя лично, так и своего бога он просто обязан лично покарать богохульца. Только бы сработало.
Святоша отбросил капюшон на плечи, обнажая выбритую налысо голову, перехватил удобнее винтовку и сделал шаг навстречу.
С трудом удерживаюсь от облегченного вздоха. Вот когда доведу дело до конца, тогда и буду
