Еще несколько секунд назад Наташа согласилась бы на все, лишь бы не видеть кочергу, раскачивающуюся в опасной близости от головы. Но время шло, Галатей стоял на месте, и женщина начала приходить в себя.
– Вы что, – спросила она звонким, звенящим от волнения голосом, – собираетесь убить меня? Здесь, в посольстве?
– В мои ближайшие планы это не входит, – сказал Галатей.
Ну разумеется. Если он и псих, то не до такой же степени! Не станет он убивать Наташу. Разве что воспользуется ее беспомощным положением. Воспользуется?
Она поспешно опустила ноги на пол, оправила платье и положила поверх него руки. Победоносно усмехнулась:
– Да уберите вы свою дурацкую железяку. Не убьете вы меня.
– Достаточно будет сломать вам ногу, – вкрадчиво произнес Галатей, опуская руку с железной загогулиной. – Или две. Это избавит вас от соблазнов, раз. Это облегчит задачу тем, кому поручено присматривать за вами, два. И наконец, мне просто не терпится проучить вас.
Кочерга взмыла к потолку, на мгновение застыв в воздухе, как изготовленная к удару клюшка для гольфа. Затем – БАЦ! – она обрушилась на хрустальную вазу, обратив ее в сотни осколков, некоторые из которых осыпали Наташу. Это походило на маленький взрыв.
Проведя пальцем по щеке, ошарашенная Наташа увидела капельку крови и закричала. Вернее, вознамерилась закричать, потому что голосовые связки отказывались воспроизводить какие-либо звуки, кроме сдавленного писка.
Галатей навис над ней, неправдоподобно огромный, обманчиво спокойный.
– Помните ту знаменитую сцену из «Бриллиантовой руки»? – спросил он, занося кочергу для нового удара. – Поскользнулся. Упал. Очнулся – гипс. Смешно, правда?
Поводов для веселья Наташа не видела. Она попыталась признаться в этом, но оказалась способной лишь на новую серию поскуливаний.
На щеках Галатея обозначились желваки. Выставив перед собой растопыренные пятерни, Наташа взмолилась:
– Не надо!
– Вы уверены?
– Да! Да!
Галатей неохотно опустил кочергу.
– Жаль, – сказал он. – Надеюсь, через минуту-другую вы успокоитесь и решите, что это был блеф. С радостью возьмусь убеждать вас в обратном.
– За что вы меня так ненавидите? – всхлипнула Наташа. Обошлось без серьезных порезов, но она снова и снова ощупывала лицо, опасаясь, что увидит на руках не размазавшуюся тушь, а кровавые пятна.
– Ненависть – слишком сильное чувство, чтобы расходовать его понапрасну, – наставительно произнес Галатей. – Я испытываю к вам легкую неприязнь, не более того. Утритесь. – Он протянул Наташе стопку салфеток, а одну оставил себе, чтобы использовать в качестве носового платка. – Причины неприязни лежат на поверхности, так что не будем тратить время на переливание из пустого в порожнее. Сейчас мы продолжим разговор, но помните: я всегда готов прервать его ради небольшой физической разминки. – Прислонив кочергу к камину, Галатей опустился в кресло. – Скажу больше. Утром, при солнечном свете, ночное приключение покажется вам кошмаром. У вас возникнет иллюзия, что можно махнуть на меня рукой и, как ни в чем не бывало, предаваться сомнительным удовольствиям. Или же вы поддадитесь искушению обратиться в полицию. Это будет роковой ошибкой. Наружное наблюдение немедленно выявит ваш любой неверный шаг. Единственный способ избежать физических и душевных травм – в точности следовать моим инструкциям.
Наташа прерывисто вздохнула:
– Я завербована?
– Вербовать вас нет необходимости, – заверил ее Галатей. – Считайте себя временной заложницей, от которой требуется только одно.
– Что?
– Беспрекословное повиновение.
– Если это означает, что я обязана спать с вами…
– Даже не мечтайте, – отрезал Галатей.
– Хам, – сказала Наташа.
Оба одновременно посмотрели на кочергу. Пауза получилась длинной. Нарушила ее Наташа:
– Выкладывайте ваши инструкции. – Она не удержалась от сарказма. – Коды, явки, клички, пароли…
– Оперативные псевдонимы не понадобятся, – невозмутимо произнес Галатей. – Что касается пароля, то запомните, пожалуйста: человек, назвавший вас Наталией Никаноровной, действует по моему поручению и от моего имени.
– Я
– Знаю. В этом-то и фокус.
– Детская уловка.
– Подобные детские уловки уберегли от неприятностей множество взрослых людей. – Галатей зевнул, прикрывшись ладонью. – Достаньте-ка ваш телефон.
Он помолчал, дожидаясь, пока Наташа сходит за сумкой, оставленной на столе. Продиктовал номер для экстренной связи. Приступил к детальному инструктажу, занявшему еще несколько минут. Затем вызвал по интеркому Беликова и, позевывая, попросил проводить гостью к машине.
Она смерила обоих мужчин испепеляющим взглядом и вышла, не попрощавшись. Беликов задержался, предусмотрительно прикрыв дверь.
– Понравилось реалити-шоу? – улыбнулся Галатей, отлично знавший, что все комнаты посольства просматриваются с помощью видеокамер.
– Впечатляет, – шепотом признался Беликов. – Но что бы ты делал, если бы дама не поверила в серьезность твоих намерений?
– Не задумывался об этом, право. Даже мысли такой не допускал.
– Как так?
– Все просто, – сказал Галатей, направляясь за новой салфеткой. – Стоит проявить малейшую неуверенность, и пиши пропало. Сам знаешь, как развита у женщин интуиция. Если бы Верещагина заподозрила, что у меня есть варианты, она бы не испугалась по-настоящему.
Обдумывая услышанное, Беликов покинул каминный зал и бросился догонять Наташу.
Глава четвертая
Гул огромного города прорезали сотни пронзительных голосов муэдзинов, призывающих с минаретов к полуденной молитве. Их пение, тысячекратно усиленное динамиками, слилось в жутковатый рев, от которого у грешников и неправоверных волосы встали дыбом. Заслышав извечное «ля иллаха иль алла», купола мечетей, казалось, устремились выше к небу, а христианские кресты Шубры словно просели, стремясь сделаться маленькими и незаметными. Завибрировали в резонансе с намазом пастельные виллы, зеркальные небоскребы, фанерные халупы и мраморные дворцы. Вздрогнули обитаемые склепы Города Мертвых и спальные кварталы, украшенные мозаичными портретами Насера и Хрущева. Примолкли толпы чумазых попрошаек, осаждающих туристов. Оборвались автомобильные гудки, причитания торговцев и музыкальная какофония.
А потом все снова загремело, заскрежетало, засверкало и пришло в движение, подобно вселенской карусели. Понеслись потоки машин по хайвеям, заработали на полную мощность кондиционеры, заколыхались бахромистые пальмы, заклацали фотоаппараты, завопили верблюды, затлели горы мусора, осыпались песчаными ручейками пирамиды. Время неудержимо летело вперед. Хотелось надеяться, что ему не будет конца, а если он все же настанет, то пусть это случится очень и очень не скоро.
