– Веру позвать? – спросил Славка.
Елена Николаевна немного подумала.
– Вера пусть остается с Сашей до моего прихода. Славка поспешно вышел.
После уроков Елена Николаевна долго сидела наедине с Сашей. Может быть, из педагогических соображений ей надо было оправдать или хотя бы сгладить поступок Натальи Степановны. Но она настолько была возмущена несправедливостью, что не могла кривить душой. Саша то и дело вытирала слезы взмокшим платком, а они все лились и лились безудержно по ее покрасневшему, распухшему лицу. Учительница сидела, близко придвинув свой стул к ее стулу, и, притрагиваясь рукой то к колену, то к плечу девушки, утешала ее:
– Ты пойми, Сашенька, ни один педагог всерьез не принял слов Натальи Степановны. Ни один. Значит, только она оказалась такой подозрительной и несправедливой. Никто из твоих товарищей тоже не поверил этому.
– Поверили, – вдруг холодно и спокойно сказала Саша, перестав плакать. И передала учительнице разговор с одноклассницей.
– Ах, Сашенька, Сашенька! – с горечью сказала Елена Николаевна. – В жизни на твоем пути еще немало встретится таких людей, но, право, не стоит из-за них портить нервы. Через два дня вся эта история забудется.
Саша вдруг снова заплакала. Она не решилась сказать Елене Николаевне, в чем главная беда, но та отлично поняла, чего недосказала девушка. В ее отношения с Ваней грубо вмешались, и в душе ее что-то надорвалось. Ей казалось, что теперь-то уж прежнего никогда не вернуть, и сегодня, когда прибежала Вера и сказала, что Ваня в шесть часов вечера будет ждать Сашу в Итальянском парке, она велела передать, что в парк не придет.
Елена Николаевна ушла. На крыльце стояла Вера, завернувшись в старую бабушкину шаль.
– Все плачет? – спросила она у Елены Николаевны.
– Ничего, пройдет.
Учительница стала спускаться с крыльца, но Вера не уходила.
– Елена Николаевна, – нерешительно сказала она, – как же мы без вас?
– Но еще ничего не произошло. Беги, беги к Сашеньке. – И через двор пошла к забору с двумя выломанными плахами. «Уеду и не буду ходить в интернат, где всегда что-то случается, оставлю свой девятый «А», не буду лазить в эту дыру в заборе. Все будет другое…»
Ваня ждал Сашу долго. Он тоже был очень расстроен, но характер его был иной, чем у Саши, и он ко всему относился по-другому. На учительницу физики он почти не сердился, он презирал таких людей. А собой был крепко недоволен. И об этом хотелось сказать Саше, но она не шла. Она все еще сидела в интернате и плакала.
Было уже поздно. Ваня ушел из парка совершенно расстроенный. В воздухе стоял туман от незаметного, лишь едва ощутимого дождя. Грустно ложились на землю сухие, потемневшие листья.
По пути к дому он встретил Славку. Тот быстро шел и сосредоточенно гнал перед собой круглый камешек, подталкивая его вперед носком сапога. Он делал это с мастерством натренированного спортсмена. Три бодрых, быстрых шага вперед – и камень летел вперед. Опять три шага, легкий взмах ноги – и камень опять ложится в трех шагах.
– Метко! – вслух восхитился Ваня. – Интересно, сможешь ли ты так же метко стрелять?
Славка остановился, с удивлением посмотрел на Ваню.
– Ты что, мысли читаешь? Я шел и думал о том, что надо в школе организовать охотничий кружок, ну и тир, конечно.
– Слушай, – обрадовался Ваня, – это мысль! Возьмись, а?
– Возьмусь.
Они долго стояли на дороге, обсуждали, кого пригласить в кружок, где взять ружья, как устроить тир. Остановились возле Ваниного дома.
– Зайдем? – предложил Ваня.
– Нет, я к Федору Алексеевичу. Хочу уговаривать его не уезжать из Коршуна.
– Это все зависит от Елены Николаевны да от Наташи. А Наташка уже корчит из себя городскую. Ее никакими силами в Коршуне не удержишь! – сказал Ваня.
– Что же ты предлагаешь – не ходить к нему?
– Почему? Иди. Обязательно иди. Будем ежедневно все по очереди ходить. Только нажимай не на Федора Алексеевича, а на жену и дочь. Взывай к лучшим чувствам. Опытные люди говорят, что от женщин все зависит – и дома, и на работе. Да сиди не больше пятнадцати минут. Понял? У них дела.
И Славка пошел.
Сибирцевы встретили его приветливо. Они привыкли к постоянным посещениям учеников. В этом особенность работы сельского учителя: и трудность, и радость.
– Ну, что? – спросил Федор Алексеевич, догадываясь о цели прихода Славки.
Тут уж не нужны были дипломатические приемы и тактические подходы.
– Вот пришел сказать, что это невозможно… Это развалит школу. Мы все так думаем. Я, например, брошу школу, так и знайте. Брошу, и все.
– Ты, Ростислав, не пугай меня и не старайся разжалобить, – усмехнулся Федор Алексеевич, ласково притрагиваясь к плечу ученика. – Ты хоть и видел кое-что, но все же зелен еще и не знаешь, сколько в жизни может возникнуть обстоятельств и как они одно за другое цепляются.
– Елена Николаевна, ну вы-то как же?.. – вспоминая наказ Вани, обратился Славка к учительнице.
– Успокойся, иди и займись уроками.
– Уроки на ум не идут, – упрямо сказал Славка. – Так и знайте – уйду я из школы…
А в заводском клубе в эти дни отбирали номера для районной олимпиады. Варвара Сергеевна уже закончила все дела, ради которых приезжала в Коршун, но по просьбе земляков вошла в комиссию по подготовке к олимпиаде и теперь сидела вместе с районным начальством и организаторами коршунского театра в прокуренном зале клуба.
Она только что закончила свое горячее выступление такими словами:
– Брусничниковский район всегда казался мне неоткрытым кладом природных богатств. Ваш театр, товарищи, заслуживает звания народного театра. Возвратившись в Москву, я все сделаю для того, чтобы вы получили достойного руководителя и официальное право называться народным театром.
Когда Варвара Сергеевна произносила эти слова, Саша, Вартан Акопович и Федор Алексеевич не могли сидеть на месте. Саша вскочила, спиной прижалась к стене. Исчезло ее подавленное настроение. Она глазами нашла Ваню, и он повернулся к ней, улыбнулся, помахал рукой.
Вартан Акопович тоже поднялся было, но сразу же вспомнил, что огромной фигурой своей он мешает сидящим сзади, и снова сел; однако, почувствовав, что сидеть не может, пролез между скамеек и встал у стены рядом с Сашей, со счастливой улыбкой подмигивая ей: вот, дескать, думали ли мы с тобой об этом, когда стояли на мостике бассейна и сговаривались организовать драматический кружок на заводе?
Многие интересовались, что она пишет о Коршуне. И Варвара Сергеевна делилась своими мыслями о фильме, над которым работают наши и итальянские сценаристы. Это будет фильм, рассказывала она, о второй мировой войне, о русском и итальянском народе. Стали известны интереснейшие факты. Отец Вани Лебедева, Иван Иванович Лебедев, сражался с фашистами в итальянском партизанском отряде. И не один Иван Иванович. В отрядах Сопротивления в Италии было много русских. Некоторые возвратились на Родину, иные сложили на чужбине свои головы. На фронтах к русским переходили итальянцы – и по одному, и целыми подразделениями.
– Я не могу еще сказать вам, будут ли в фильме названы подлинные имена итальянских и русских героев. Скорее всего, будут. Очень возможно, что будет назван и Коршун, и Коршунская школа, и Итальянский парк. Будут названы и засняты.
Я уже говорила Ване Лебедеву-Лабосяну, что отсюда поеду в Иркутск и постараюсь разыскать следы его отца. В Италии этим же сейчас занимается сценарист Роберто Аоста. Он работает в основном над той частью сценария, действие которой происходит в Италии.
Работа еще только начата. То, что уже сделано, будет переделываться, дописываться. Поэтому трудно говорить сейчас о будущем фильме…
