Давно уже крепким сном спали рыбаки на жестких нарах и вечер сменила глубокая темная ночь. У костра сидели Маша и Никита Кириллович.
Они рассказывали друг другу о себе. И если бы рассвет опоздал на сутки, темы не были бы исчерпаны и усталость не склонила бы ни ее, ни его.
Теперь Маша знала, что родился Никита Кириллович в Семи Братьях, в детстве потерял родителей и с тринадцати лет вступил на самостоятельный путь. Он учился и одновременно работал в школе истопником, водовозом, сторожем. Рыбная ловля была его страстью с детских лет. Свободное время он просиживал с удочкой на берегу, плел морды из тальника и ставил их на ночь. Его очень интересовала жизнь рыб. Он перечитывал все брошюры и учебники, которые были в школьной библиотеке, и с детских лет определил свое будущее.
Еще до восхода солнца, в неприветливом утреннем полумраке, Никита Кириллович проводил Машу до трактовой дороги. Они обменялись крепким рукопожатием, и Маша взглянула в глаза Никиты Кирилловича так глубоко, что опять забыла обо всем, кроме него. И он ответил ей долгим молчаливым взглядом. Но она не разгадала, что сказали его глаза.
Глава четырнадцатая
Отсверкал свежей зеленью капризный молодой май, промелькнул душистый, цветастый июнь, и наступила знойная середина лета – июль, пора созревания.
После экзаменов Саня уезжала на рудник. Вслед за ней на все лето к дедушке на пасеку собирался Федя.
Для того, кто жаждет встреч, два километра не расстояние, и потому прощались они спокойно, уверенные в том, что лето проведут вместе. Оба были в отличном настроении. Экзаменационная сессия прошла хорошо, дела шли успешно. И все это светлое, радостное еще ярче освещалось большой первой любовью.
– Ну, Санюшка, звонок! Жди меня послезавтра, – сказал Федя, спускаясь с лестницы зеленого, горячего от солнца вагона. Стоя на земле, он любовался светлым сиянием ее волос, ласковыми глазами, издали почти темными от больших зрачков, и тонкими, чуть тронутыми загаром руками.
И все же, когда поезд, набирая скорость, стал уходить и уходить вдаль, сердце дрогнуло и сжалось у Феди оттого, что в городе в этот день не будет Сани.
Он перепрыгнул через рельсы и в раздумье направился к зданию вокзала.
В воздухе зашипело, защелкало, и шепелявый голос сказал из репродуктора:
– Граждане пассажиры! На первый путь прибывает поезд номер сорок два. Поезд следует Москва – Владивосток.
Федя остановился на перроне около пышной, многоцветной клумбы и решил дождаться прихода поезда. Он любил вокзальную суету и всегда с интересом наблюдал за людьми, выходящими из вагонов. Он никогда еще далеко не ездил, и пассажиры из Москвы, Ленинграда, Киева, казалось, привозили с собой частичку того неизвестного, что лежало за тысячи километров. Вдали по голубому небу растекалась дымовая полоска, и сейчас же из-за депо показался паровоз. За ним весело и легко катились широкие зеленоватые вагоны, поблескивая металлическими креплениями и солнцем, множество раз отраженным в стеклянных квадратах окон.
Поезд остановился. На мгновение стало тихо, а затем воздух наполнился шумом, говором, визгом тележек, нагруженных тюками и ящиками. Перрон наводнился людьми. Одни торопились на посадку, другие выбегали из вагонов в ресторан, за кипятком и просто на прогулку.
Неожиданно в толпе людей Федя увидел похудевшего и оживленного Игоря Пересветова. Он почти волоком тащил по асфальту тяжелый чемодан.
– Гей, дружище! – крикнул Федя и бросился к нему.
Друзья, не замечая никого и ничего, обнимались, хлопали друг друга по плечам, по спинам и хохотали до слез.
Федю поразила перемена во внешности Игоря. Он раздался в плечах, лицо удлинилось, стало строже, над губой золотился пушок. И глаза, прежде чуть сонные, всегда немного прикрытые веками, будто глядящие только в себя, теперь смотрели открыто, с любопытством. Но что осталось в нем прежним и казалось Феде трогательно милым и детским – это те же чуть заметные веснушки на носу и стриженые волосы, такой же полувоенный костюм и сапоги, в которых Федя привык видеть его с детских лет.
Они двинулись вперед, вместе ухватившись за ручку чемодана, боком проталкиваясь в шумной, тесной толпе людей.
– Я, видишь ли, люблю приезжать неожиданно и потому сегодня для всех как снег на голову, – радостно говорил Игорь. – И вот, скажите, с первых шагов на тебя наскочил. Ну как по заказу! Что же ты делал на вокзале?
– Я провожал Саню, – сказал Федя.
Несколько мгновений Игорь смотрел молча на Федю, точно припоминая, кто такая Саня.
– А! – наконец сказал он. – Саня? И что же, она учится?
– Учится заочно и работает на слюдяном руднике.
– На руднике? Интересно!
Через тесную калитку они вышли на улицу. Игорь поставил на тротуар чемодан.
– На трамвай или на автобус? – спросил он Федю.
– Эх ты! Сразу видно, что столичный житель, – обязательно ехать! Да мы лучше пойдем, дорогой поговорим.
И Федя, не дожидаясь согласия товарища, подхватил тяжелый чемодан. Они опять зашагали рядом по людной улице и вышли на просторный мост. Он гордо и высоко выгнулся над рекой, обнесенный железными перилами с пузатыми матовыми фонарями. Несколько раз Игорь останавливался и подолгу не отрывал взгляда от зеленоватой воды, подернутой широкой рябью.
– Красавица! – восхищенно говорил он. – Какая река с ней сравнится? Разве Нева? – Он вопросительно посмотрел на Федю.
– Куда ей! – махнул рукой Федя, хотя никогда не видел Невы.
– Последнее время я почти никому не писал, – сказал Игорь, поглядывая на товарища. – Ты знаешь мою привычку исписывать в письмах целые тетради. Ну, а времени не было на такую роскошь. Похвастаюсь, за весь год получал одни пятерки… Жил я довольно однообразно, – продолжал Игорь, – университет, книги, библиотека…
Они перешли через мост, пересекли трамвайные линии и свернули в тихий переулок с небольшими деревянными домами и заборами, сквозь которые видны были небольшие сады с кустами дикой яблони, черемухи и рябины.
– Что же ты написал за это время? – спросил Федя, нетерпеливо поглядывая на товарища.
– Стихов мало написал. Увлекаюсь прозой.
– Я с нетерпением ждал твоих новых стихов, – сказал Федя.
Игорь ничего не ответил на это и весело спросил товарища:
– А как свет-трава?
– Да, ты еще не знаешь, какая бурная переписка началась у меня с Ильинским… – оживленно начал рассказывать Федя.
– Школьников заразила романтика свет-травы? – перебил его Игорь.
– Школьников! – горячо воскликнул Федя. – То-то и оно, что не школьников. Честное пионерское!
Игорь остановился, прислонил чемодан к каменной стене дома и сел на него.
– Да разве ты не получил письма, в котором я писал об этом? – почти кричал Федя, размахивая руками и наступая на Игоря. – Ну конечно, не получил! – сам себе ответил он. – Я его послал всего неделю назад, да еще обычной почтой.
Прохожие, снующие взад-вперед мимо юношей, задерживали шаг, оглядывались, с любопытством прислушивались к их беседе.
Игорь заметил это и усмехнулся:
– Ты попрохладнее, а то заберут либо в милицию, либо в психиатрическую лечебницу.
Федя махнул рукой и уселся на чемодан рядом с Игорем.
– Случилось это так, – начал Федя, склоняясь к уху товарища и стараясь говорить спокойно. Но вдруг он
