сверхдальней аппаратуры — тоже зачем? Сара непроизвольно напряглась, почувствовав, что вплотную приблизилась к ответу — если он вообще существует!
Евгений несомненно пытался на что-то воздействовать и это что-то потом измерять — так может быть, «помочь» ему сделать это? Необязательно же ехать в Шатогорию: достаточно записать соответствующий альфа-ритм и прокрутить запись с усилением. И если в ответ действительно будет какой- то отклик…
Сара стремительно вскочила. Наконец-то появился шанс докопаться до истины! Не было больше ни усталости, ни сомнений — только опасение: как бы шеф и в самом деле не отстранил ее от чрезвычайной программы…
…До базы Сара домчалась почти на крыльях — и ничуть не удивилась, когда дежурный охранник передал ей приказ шефа 'немедленно явиться к нему в кабинет'. Она внутренне подобралась: если Гуминский все еще в бешенстве, с ним трудно будет спорить!
Тишина в коридоре озадачила ее — обычно первый этаж был довольно шумным! Отсыпаются после ночных потрясений? Но тогда не исключено, что Гуминский тоже отдыхает…
…Однако шеф не отдыхал — во всяком случае, он был у себя в кабинете. И Сара сразу увидела, что он ничуть не рассержен: напротив, выглядит как-то странно спокойно. И когда он посмотрел на Сару, в его взгляде явно читалась… просьба? Но о чем Гуминский мог бы просить? Какая помощь ему понадобилась?..
— Что случилось? — тихо спросила Сара.
— Я должен вам сказать, — тихо заговорил Гуминский, не глядя на нее, — что за время вашего отсутствия вы пропустили кое-что интересное. А именно: два часа назад чрезвычайная программа объявлена закрытой. Весь исследовательский корпус распущен по домам… в основном, во внеочередные отпуска.
— Как?! — Сара откровенно всполошилась. — А я… Мне что, тоже уезжать? Но тогда… Нет, я не понимаю!
— Правильно не понимаете, — вздохнул шеф. — Правильно. Приготовьтесь: сейчас вам придется услышать нечто достаточно нетривиальное. И надеюсь, что когда вы будете знать столько же, сколько я, то согласитесь помочь мне…
— Помочь? В чем? — подозрительно переспросила Сара.
Гуминский пожал плечами:
— В дальнейшем расследовании, разумеется…
Опомнившись от наркотического дурмана, Юля повела себя неожиданно спокойно, даже весело — и Евгений понял, что она ничего не помнит об отвратительном допросе. Слава богу… теперь только бы самому не проболтаться ненароком!
Поначалу Евгений испытывал странный стыд: то, что раньше не имело никакого значения, теперь воспринималось едва ли болезненно — и постоянное наблюдение, о котором не забудешь, и ежеминутная возможность нового допроса, и кошмарное ощущение своего бессилия перед тюремщиками…
Несомненно, Юля улавливала его эмоции — но решительно не собиралась их поддерживать! Непринужденно болтая о каких-то ни к чему не относящихся пустяках, она аккуратно извлекла из шкафа поднос с едой, накрыла стол, заставила Евгения 'не стоять посреди комнаты, а пойти в ванну и привести себя в порядок'…
В общем, непонятным образом ей удалось создать иллюзию обычного воскресного утра — как будто только вчера Евгений пригнал со стоянки вертолет, Сэм из деликатности ушел на внеочередное дежурство, и впереди длинный свободный день, какая-нибудь интересная вылазка вдвоем, и осталось только решить, как одеться и что взять с собой…
Ощущение было настолько полным, что Евгений даже не удивился, услышав за окном шум автомобиля. И только через несколько долгих секунд вскочил и бросился к окну. За целую неделю пребывания здесь он не слышал снаружи ничего, кроме шелеста деревьев да редких голосов! Что случилось?
Звук двигателя, доносился справа, от главного входа. Угол был слишком большой, однако прижавшись к стеклу лицом, Евгений все же разглядел небольшой автобус. Но в поле зрения оказалась только передняя часть, да и то со стороны водителя, и нельзя было понять, загружается машина или разгружается, или это вообще какая-то тренировка охраны…
Прошло минут десять-пятнадцать. Юля не выдержала и вернулась к столу. Евгений не решился последовать за ней, боясь пропустить что-нибудь важное из происходящего на базе.
Наконец автобус заурчал и тронулся с места. Разворачиваясь, он показал бок — и Евгений увидел, что в нем полно народу. Ему даже показалось, что за занавеской одного из окон мелькнуло лицо Балашова…
Развернувшись, автобус снова скрылся из виду, на этот раз окончательно. Удаляющийся гул двигателя быстро растаял в шелесте листвы.
Как будто ничего и не было… Но ведь он своими глазами все видел! Евгений вернулся к столу, пытаясь сообразить, что значит этот поспешный отъезд. Может, его письма уже вызвали какое-то шевеление внутри СБ? Хорошо если так… Но что если все обстоит как раз наоборот, и Гуминский просто удалил с базы лишних свидетелей, чтобы никто не мог помешать ему задавать странные вопросы и любыми способами требовать на них ответа…
Евгений не стал делиться с Юлей своими сомнениями — хватит с нее уже полученных потрясений! Но всякий раз, когда в коридоре слышались шаги, сердце его замирало: не сюда ли?..
Но время шло, а пленников никто не беспокоил. Либо о них забыли, либо готовили что-то совсем уж непредставимое! Евгений чувствовал, что еще немного, и он буквально начнет кричать от нетерпения, и только присутствие Юли заставляло его сдерживаться и «отгонять» опасные мысли. Несколько раз он едва удержался, чтобы не включить компьютер и не попытаться снова войти в сеть: только бы узнать, что происходит на базе!
…Но нет, нельзя рисковать: если его поймают, могут найти и видеозапись! Разве только просто включить компьютер — Юле поиграть, к примеру…
Компьютер и в самом деле оживил Юлю — она быстро пробежалась по каталогам, с удовольствием запустила «Лица» и сразу перешла на свой любимый седьмой уровень, составленный из «ужасников». Евгений пристроился сбоку. Глядя, как Юля увлеченно собирает из фрагментов страшные морды, он старался отвлечься вслед за ней и ни о чем не думать. Кошмарная все-таки вещь: сдерживаться не только внешне, но и внутренне… впрочем, кто бы мог подумать, что такое когда-нибудь понадобится!
…Наконец Юле удалось собрать настолько ужасную физиономию, что она даже вскрикнула от испуга. Евгений невольно усмехнулся — его всегда веселила ее искренняя непосредственность в общении с компьютером. Глядя на экран, он вдруг вспомнил, что «Лица» можно модифицировать, добавляя любые изображения — и поклялся, что как только выберется отсюда, всунет на седьмой уровень портреты Гуминского, Сары и Балашова и разошлет новый вариант по компьютерным сетям…
Он не заметил, как открылась дверь — и стремительно обернулся, только услышав сзади чьи-то шаги.
— Сара?! Но как ты здесь…
Евгений запнулся на полуслове. Как же так? Он ведь собственными глазами видел всеобщий отъезд! Выходит, уехали не все? Но почему? Или Гуминский, избавляясь от лишних свидетелей, Сару таковой уже не считает? А может, она теперь с ним 'в одной команде'?..
Усилием воли Евгений взял себя в руки: паника еще никому никогда не помогала! Он выпрямился, глядя Саре в глаза, потом не спеша поднялся и пододвинул ей стул.
— Прошу! — с почти натуральной насмешкой произнес он.
Сара спокойно приняла любезность, а Евгений украдкой бросил быстрый взгляд на Юлю: как она? Не слишком ли испуганна? Но по неподдельному интересу на ее лице понял: она действительно ничего не помнит — ни допрос, ни Сару.
Евгений уселся напротив и неожиданно почувствовал какое-то легкомысленное любопытство: о чем сейчас будет говорить Сара? Ведь теперь, когда возможности Сэма определены, и чрезвычайная программа фактически исчерпана, остаются только непростые вопросы шефа! Но знает ли Сара о них хоть что-нибудь?
