«Лотосу» (не пытаясь, однако, туда соваться), довольно быстро уточнил специализации и уровень способностей других эсперов, живущих в районе, наладил постоянный контакт с иммиграционной службой…
Дел хватало, и Евгений редко вспоминал о своем предшественнике, просто не до того было. О прошлом напоминало только одно: окончательно перебравшись в Сент-Меллон, Евгений выбрал тот же дом, который снимал в прошлый раз — и не только из-за почти материнской заботливости хозяйки, госпожи Василевской… Он очень хотел доказать самому себе свое право поступать, как хочется — и вскоре, разумеется, перестал испытывать какие-либо эмоции, проходя мимо злосчастной скамейки…
…Но теперь, при виде Ананича, Евгений почувствовал, что давно забытые синяки и ссадины вдруг заболели снова. Оказывается, он ничего не забыл! А Никлас улыбался как ни в чем не бывало, пересказывал институтские сплетни, расспрашивал Евгения о работе, о здоровье — как будто они были приятелями!
Глядя на его сияющую физиономию, Евгений не знал, что ответить. 'Неужели он до сих пор не понял, что я знаю все про ту историю? — подумал он. — Неужели не боится? Особенно здесь, на том же месте?.. Нет, так нельзя, надо взять себя в руки! Надо хотя бы узнать, что ему нужно! Хотя приглашать его в дом ну очень не хочется… Может, обойдется?..'
Евгений осторожно присел на край скамейки и как можно более нейтрально произнес:
— Привет! Тебя как сюда занесло?
Ответил — и немного успокоился: что ни говори, а приятно называть бывшего руководителя на «ты», говорить с ним на равных и иметь право послать подальше с любой просьбой — а что Ананич появился не просто так и будет о чем-то просить, было ясно…
— Да так, ничего особенного! — отозвался тот. — В общем, надо твоему подопечному одну вещицу вернуть — брал на исследование… Ну а без твоего согласия никак, ты же теперь тут старший…
Ананич по-прежнему улыбался, но было слышно, как изменилась его интонация на последней фразе. 'И он ничего не забыл! — с невольным раздражением подумал Евгений. — До сих пор…'
— Ты о чем? Какому подопечному? И что за вещицу?
— Перстень, из «Лотоса»… — махнул рукой Ананич, словно говоря о чем-то малозначимом. — Года два назад брал у Сэма…
— Что значит 'брал'? — перебил Евгений. — Он что, так просто взял и отдал? Для них же это… И почему про это ничего нет в отчетах?
— Ну… так уж получилось! Забыл записать… — уклончиво ответил Никлас. — Тем более, что ничего интересного я из него так и не узнал. А получить перстень было совсем несложно, ты зря… Он ведь тогда еще всего боялся, а нашей службы в особенности! И с большой готовностью откликнулся на мою просьбу…
Евгений сжал кулаки и начал мысленно считать до десяти, чтобы успокоить нервы: слишком уж сильным было желание съездить по этой ухмыляющейся физиономии! Однако он сдержался и только спросил с сердитым упреком:
— Ты что же, не мог раньше его вернуть? Два года ведь прошло!
— Ну… — смутился Ананич. — Здесь я не успел закончить исследование, а в институте поначалу было не до того. Да неужели это так важно! перешел он в наступление. — Какая проблема найти еще один такой камень? Я могу заплатить ему за огранку…
— Можешь? — Евгений быстро протянул руку. — Давай… Я передам! Лучше наличными, но можно и чеком…
Ананич растерялся, не сразу уловив издевку, потом с натугой рассмеялся:
— Ну, знаешь… Жизнь в провинции не идет тебе на пользу! Впрочем, прошу прощения, если хочешь, я узнаю, сколько стоит обработка таких камней…
— Не хочу, — холодно прервал его Евгений. — Я хочу, чтобы ты объяснил, чего тебе надо, и убрался отсюда наконец! Я устал за день, честное слово…
— В общем-то, мне надо было не столько вернуть перстень, сколько поговорить с твоим Сэмом, — признался Ананич. — В основном, по материалам его работы в институте, еще перед «Лотосом». Можно? Завтра-послезавтра?
— Нет! — мгновенно и решительно ответил Евгений. Потом задумался: формально причин для запрета не было. Но с другой стороны… почему он должен что-то объяснять или аргументировать?! Нельзя — и все тут! Зачем лишний раз тревожить Сэма? Какая, в самом-то деле, польза от перстня, взятого два года назад?..
— Ну, если ты возражаешь, — вздохнул Ананич, — то не имею права настаивать! А… ты действительно возражаешь? — недоверчиво переспросил он, и не дождавшись ответа, с досадой продолжил: — Не думал я, что ты станешь таким самодуром! Что твой Сэм — рассыплется от моего взгляда? Подумаешь, пара вопросов…
— Обойдешься, — непреклонно отозвался Евгений. — Пока что я за него отвечаю!
— Тогда и безделушку эту сам передавай! — сердито сказал Ананич. С этими словами он полез в «дипломат» и, не раскрывая его полностью, долго шуршал какой-то бумагой… но наконец извлек оттуда стандартный для «Лотоса», хотя и уже почти выцветший (еще бы, за два-то года!) перстень. На!
Евгений протянул было руку, но остановился. Ведь он только сегодня заново познакомился с Юлей! Наверняка она расскажет обо всем друзьям, наверняка этот рассказ вызовет разные чувства у эсперов, прежде всего, у Сэма…
— Нет, в «Лотос» сейчас нельзя! — резко ответил Евгений, убрав руку. — Мало ты туда совался со своими идиотами-агентами? А перстень пошли по почте, раз уж тебе так приспичило его вернуть!
Казалось, Ананич только и ждал этой фразы. Он, не споря больше, быстро убрал перстень, защелкнул дипломат… и сухо сказал:
— Ну, и на том спасибо! До свидания… В институт ничего не надо передать?
— Нет, — коротко ответил Евгений, поднимаясь со скамейки.
Глядя вслед удаляющемуся Никласу, Евгений вдруг ощутил некоторую неловкость. Вот уж точно как с цепи сорвался, сам от себя не ожидал такой грубости! Конечно, Ананичу незачем встречаться с Сэмом — но даже самый суровый отказ можно выразить вежливо, без оскорблений и насмешек. В концов концов, их обиды — дело прошлое, а сейчас Никлас пришел к нему, подчиняясь тем же неумолимым для него законам субординации. И нарвался на такой прием…
Но сквозь раскаяние упрямо пробивалось беспокойство, ощущение какой-то неправильности… Неужели Никлас настолько щепетилен в вопросах профессиональной этики? Или просто опасается Веренкова, зная, что тот покровительствует Евгению? Может быть, и даже весьма вероятно… Но что он станет делать получив отказ? Подчинится? Или пойдет на хитрость? Вряд ли, но на всякий случай проследить стоит: соваться в «Лотос» сейчас никак нельзя…
Почтальоны отказывались ходить в 'Лиловый лотос': далеко и, честно говоря, страшновато. По взаимной договоренности почту оставляли 'у госпожи Марии', хозяйки единственного в Шотшанах кафетерия. Эсперы сами заходили за почтой — обычно раз в неделю. Эти визиты были удачным поводом напомнить о себе жителям поселка, с которыми «Лотос» старался поддерживать хорошие отношения. Все понимали: их таинственные умения не могут не вызывать у дремучих провинциалов почтительного уважения пополам с суеверным страхом, и следили, чтобы первое брало верх над вторым. Это было нетрудно — помочь местному врачу, поболтать с кем-нибудь у крыльца или заглянуть в гости…
Дэн появлялся в поселке чаще других — он легко приспосабливался к любому уровню общения, чужая тупость его почти не раздражала. Вот и на этот раз он с удовольствием поболтал со стариками, коротавшими время на лавочке возле кафетерия, порадовавшись вместе с ними необычно теплой осени, за которой (надо же, какое откровение!) все же наступит зима…
Пройдя мимо запыленных собеседников, постучал в дверь и приветливо поздоровался с хозяйкой, которая тут же принесла из дальней комнаты стопку газет и письмо — ну, конечно, опять Роману! У него просто потрясающее количество родственников, и всем он симпатичен… Дэн быстро просмотрел газеты: все ли в порядке, ничего не забыли, не перепутали? И вдруг…
— Тут вам еще бандероль, Дэнни, — сказала Мария, протягивая небольшой плоский сверток в плотной бумаге. — Вчера принесли…
…Еще не взяв пакет в руки, Дэн почувствовал исходящую от него волну какой-то жесткой
