послужить основанием дл:. преследования. Для возрождения нашего общества и создания нового духовного климата проблема личности становится ныне воистину центральной. Приобщение России к европейской цивилизации (а другого выхода из кризиса я не вижу) не может не сопровождаться усвоением ее основополагающих ценностей.
Примечания
1
2 Мне кажется уместным сослаться на мнение О.Г.Эксле, недавно высказанное им в связи с анализом проблемы памяти и прямо подчеркивающее ее связь с изучением личности и индивидуальности в Средние века: «Индивидуум выражает себя… не только в контексте farna, но и memoria. Это означает, что memoria и индивидуальность пребывают в неразрывном взаимообусловленном соотношении друг с другом. Сказанное касается не только средневековой культуры, но применительно к Средним векам это нужно особо подчеркнуть, потому что такому утверждению противостой'! уже давно доминирующее толкование, согласно которому Средневековье не знало индивидуальности, ни в плане 'ментальном', ни в плане 'реальном'… Медиевисты и историки Нового времени все вновь и вновь повторяют тезис о якобы имевшей место статичности средневекового сознания (знавшего лишь 'типическое' и не знавшего индивидуальности, а следовательно, и 'развития')… В противоположность этому необходимо подчеркнуть, что культура memoria есть культура индивидуальности – даже тогда, когда memoria касается групп и поддерживается группами. Метопа всегда связана с индивидами»
376
А. Индивид в архаическом коллективе
Вопрос о возможности существования человеческой личности в архаическом обществе – один из сравнительно новых в современной этнологии и антропологии. Еще недавно этот вопрос казался иррелевантным, поскольку господствовало убеждение в том, что архаический человек представлял собой обезличенную единицу социума и был всецело подчинен господствовавшим в нем нормативам. Однако полевые исследования ряда зарубежных этнологов обнаружили существенно иную картину.
Констатация П.Радиным двух противоположных психологических типов – «человека действия» (man of action) и «мыслителя» (thinker) – опирается на исследования «примитивных» культур Новой Зеландии, Полинезии и североамериканских индейцев. «Человек действия» сосредоточен преимущественно на практических поступках, не углубляется в свой внутренний мир, тогда как «мыслитель» поглощен созерцанием сущностей, отвлеченных от повседневности. Радин трактует оба указанных характера как своего рода идеальные типы, поскольку в действительности они сплошь и рядом оказываются переплетенными между собой. У этого американского исследователя не вызывает никаких сомнений допустимость применения понятий «личность» (personality) и «самость» (self) к представителям такого рода общностей.
Радин склонен видеть в «примитивном человеке» не столько целостное психофизическое единство, сколько совокупность разных «личностей», каждая из коих выступает на первый план в неодинаковых жизненных ситуациях.
В самосознании архаического человека черты индивидуальности объединены с ориентациями на сверхличные сущности – божественные силы. Однако коллективные представления и ценности не доминируют целиком и полностью и не вытесняют жизненных установок, присущих тому или иному индивиду1.
Позиция Радина была сформулирована еще в 50-е годы XX века. Ныне этот подход нашел свое выражение и в отечественной этнологии.
В предельно обостренной форме протест против традиционной точки зрения о невозможности личности до Нового времени выражен в
Отметим также попытку О.Ю. Артемовой осмыслить и обобщить конкретный материал исследований жизни австралийских аборигенов, предпринятую ею в книге «Личность и социальные нормы в раинепервобытной общине»3. Автор убедительно демонстрирует проявления личностного начала в жизни племен Австралии – жизни, влияние на которую европейских колонизаторов и миссионеров было не настолько значительным, чтобы приписать ему эти проявления индивидуализма.
Дело вовсе не исчерпывается различием половозрастных и иных традиционных и неизменных ролей, исполняемых индивидами внутри племени. Весьма распространенное явление – нарушение запретов, в частности, половых табу и брачных правил, что делается нередко ценою разрыва с коллективом. Еще более знаменательно другое: человек, обладающий теми или иными способностями – воина, охотника, рыболова, строителя лодок, изготовителя оружия и т.д., – выделяется из коллектива и пользуется его признанием и особым уважением. Точно так же окружены вниманием лица, проявляющие умения и изобретательность в рисовании, сочинении и исполнении песен, танцев, пантомим. Наконец, из числа сородичей и соплеменников нередко выделяются индивиды, пользующиеся влиянием вследствие их большой физической силы или определенных духовных качеств – чувства справедливости, щедрости, способности разрешать то и дело вспыхивающие конфликты, способности возглавить коллектив.
В то время как колдуны, знахари и шаманы в своем посредничестве между людьми и высшими силами могли прибегать к обману и мистификациям, упомянутые выше выдающиеся личности приобретали свое влияние на коллектив (а подчас пользовались им и за пределами собственного племени) только в силу своих индивидуальных качеств. Если бы понятие харизмы не превратилось в настоящее время в девальвированный «товар» политиканов и политологов, то я решился бы назвать их харизматическими личностями. В самом деле, социум воспринимал их как исключительных по своим качествам персонажей, окружая оре-
380
олом славы, и они, в свою очередь, тоже приписывали собственному Я
