охоту. И тогда держись все живое, попавшее в благоухающий дурманом лес. Такой необычный симбиоз здесь был не единственным, поршеане имели в наличии множество птичьих признаков, вплоть до крыльев.
— У нас на Земле растения не ведут столь хищный образ жизни… — проговорил я.
Мерв опять кивнул головой.
— У вас также нет крыльев. А у нас еще встречаются представители гордого народа бастов, у которых они есть. — Ответил старейшина.
— Да, Мерв, я видел их… Но, где же они живут? Уже сколько времени я нахожусь на Порше…
— Времени, — перебил меня Мерв, что было признаком его внезапного раздражения и сигналом к окончанию разговора, — что вы знаете о времени?! Страна Бастов находится около пятисот лет назад отсюда! Тебе это говорит о чем-то? — Он высокомерно на меня посмотрел.
Я промолчал. Любой мой ответ сейчас привел бы к окончанию разговора, а так я, пораженный его ответом, сижу, открыв рот… Может будет и продолжение… Что, зря что ли я ему ликер подливаю?
— Вам никогда туда не добраться… — действительно вновь заговорил поршеанин.
— Пятьсот лет отсюда… Звучит замечательно… Еще ни разу не слышал такой оценки расстояния… Мерв, ваша планета, наверное, самая необычная из всех, что я встречал или слышал! — Фу, меня понесло.
Ну, а что делать? Планетка престраннейшая, богатейшая, народ воюет тихонько с собственным прошлым, которое не позволяет вмешиваться в себя потомкам, и, похоже, в наличии есть машина времени…
Однако, Мерв встал.
— Мне пора, землянин. — Он смотрел своими птичьими глазами на меня изучающе. — Да, будет ночь твоя спокойна…
Я слышал, как через некоторое время за ним закрылась дверь. Зачем он приходит? Раз в три дня он появлялся в одно и то же время вот уже несколько месяцев подряд, и если раньше мне казалось, что я его прощупываю, а он налаживает хорошие отношения с представителем землян, то сегодня я убедился, что и меня изучают. Аборигены-то что-то замышляют…
— Утро наступило, а он мне спокойной ночи желает!!! — вопль Ганса заставил меня выбраться из дебрей воспоминаний не из моей жизни, из жизни, которую кто-то за меня проживает, а я иду по его следам…
В открытую дверь в стене, отделяющую нас от леса, видно было, что уже даже не утро… Скорее полдень. Тянуло холодом… А пространство справа не хотело просыпаться. Оно по-прежнему цвета мокрого асфальта, было сумрачно, поэтому мы видимо и проспали долго.
— Девчонка-то слиняла! — продолжал кричать немец, наклонившись надо мной и, видимо, в темноте не видя, что я давно смотрю на него.
— Что ты орешь, я не глухой?! — Буркнул я. — В конце концов, что без нее не выберемся?
Ганс отшатнулся и хохотнул. Потом пожал плечами.
— Да плевать… Только жрать нечего, поэтому выходим сразу… — проговорил он, повернувшись ко мне спиной.
Нечего, так нечего… Сразу, так сразу… Начав вставать, я остановился. Справа, поморщившись, на меня смотрела Далайя.
— Кому ты веришь? — проговорила она.
Ганс оглушительно заржал. Он был доволен шуткой.
— А идти нельзя… — Далайя потянулась и вновь привалилась к стене. — Холодно… Сальва начинает охотиться… Если не хотим превратиться в кожаный мешок с костями, придется сидеть здесь…
— Так… Что? Уже…?! — Ганс опять приблизил свое белобрысое лицо к нам очень близко.
— Да… Идет пятая канелла грая… — девушка спокойно смотрела на него, на фоне светлого пятна приоткрытой двери нам было его очень хорошо видно, а он изо всех сил выпучивал глаза, пытаясь нас рассмотреть.
Я рассмеялся.
— Ганс… А по мне так, что каннела, что грай — один черт, только вот холодно — значит сальва выходит на охоту… — сказал и замолчал.
И все молчали. Ганс присел на корточки возле нас, сложив руки на коленях, и Далайя в недоумении повернулась ко мне. Я опять сморозил то, что не мог знать я. Сон внезапно вспомнился до мельчайших подробностей. Перед глазами встали запотевшие окна, и Мерв проговорил:
— Так всегда бывает. Перед началом охоты сальвы…
Я повернулся к Далайе. Ее глаза с интересом наблюдали за мной. Ждет. Объяснения. А что тут можно сказать…
— Ну да… клон я… — разозлился я. — Есть еще вопросы? Вот, сплю и вижу, что твой папаша вытворял здесь на Порше! Достало уже все это! А дядюшка Мерв просветил его, значит меня, что холодно всегда перед началом охоты сальвы!!!
Я вскочил и забегал по помещению. Вскочил я еще и от холода. Зло ударив по двери, чтобы закрыть ее, разозлился еще больше, увидев, что она не закрывается.
Ганс встал и, проговорив:
— Что задергался из-за всякой ерунды?
Взявшись за дверь, он стал закрывать ее, но дверь не поддавалась. Тогда он приоткрыл ее, чтобы выяснить, в чем дело…
— Не делай этого!!! — вскрикнула Далайя.
Ганс отшатнулся. Толстая ветвь дерева, растущего рядом со входом в храм, лежала, протянувшись метра на два, на пороге. Она точно живая дрогнула и, взметнувшись вверх, замерла на уровне лица Ганса. Щупальца-присоски раскрылись и закрылись. Медленно дерево оттянуло ветвь, и она вновь замерла на земле. Немец быстро закрыл дверь и выругался.
— Не могу привыкнуть к ним… Твари…
Его челюсть отвисла… И было отчего… Я стоял напротив него с автоматом.
Похоже, в этом храме мне совсем башню сорвало, потому что, когда ветка уставилась на нас своими присосками, я со словами:
— Пора с этим кончать!!!
Бросился к стене и, нащупав еле уловимую выпуклость, нажал на нее. Распахнулся люк, где я из десятка выключателей и нескольких видов оружия выбрал по одному. В результате зажегся свет, а автомат оказался у меня в руках.
— А папаша знал гораздо больше, чем я думала, — проговорила озадаченно Далайя, разглядывая мою воинственную позу.
Опустив оружие, Ганс при этом заметно расслабился, я уставился на небольшую кнопочку. Собственно кнопочек и рубильничков было не мало, возле каждого был миленький значок. Так вот этот значок, с рисунком толи зернышка, толи пироги, тянул меня как магнит. Мне стало казаться, что нажать эту кнопочку было мечтой не только моей жизни, что мне всю жизнь не давали это сделать, и вот теперь каждая клетка хозяйского нутра вопила: нажми кнопочку-у-у!!! Я и нажал. Шепот Далайи заставил меня обернуться.
— Ты — саби… Отец был посвященный!
В зардевшейся будто рассветом, который мог быть отблеском рассвета неизвестно какой эпохи, перламутровой массе появилось… нечто… напоминающее лодку. Обычную подводную лодку, которая направлялась к нам сквозь лижущие ее волны временного пространства. Из чего же она должна была быть сделана, чтобы ее не разрезало в этом водовороте?
Лодка подошла, упав словно бревно на пол храма, кормой оставаясь в опасной зоне. В ее корпусе что-то страшно заскрипело, заухало, и в корме показалось отверстие.
Мы переглянулись. А куда собственно нам плыть?
— Ну… Сколько вас ждать? — прогудел голос из глубины лодки.
Я шагнул первым.
