Забраться внутрь — дело нехитрое.
И тут дверь со скрежетом за мной закрылась.
А передо мной стоял я.
— Я знал, что ты повторишь мой путь… — проговорил мой двойник, вглядываясь в меня в полусумраке тесного помещения — только Мерв чуть все не испортил. Он мне простить не может, что я не пускаю их в Страну Бастов. Он пытался меня заставить отдать это замечательное создание… Машина времени! Мерв и Страну Бастов взорвал бы, война между ними к этому и шла!!! Ты мне не веришь, парень? Вот и Далайя мне не верит…
Лео Баг развернулся ко мне спиной и, сгорбившись, шел по узкому коридору. На последних словах он похлопал по корпусу лодки и взглянул на меня.
— Ну, что застрял?! За Далайю не беспокойся, — с ней все будет хорошо! — Он заметно старался держаться от меня подальше. И все время шел вперед. — Иди… Здесь и поговорим…
А я понимал только одно. Незачем хозяину так мило беседовать с созданным им самим же для продолжения своей драгоценной жизни клоном. Ничего хорошего не могло выйти из этой беседы… Только неужели это произойдет прямо здесь, на этой лодке времени? Значит, он здесь не один… Кто-то же должен выполнить операцию… Но автомат в моей руке никуда не делся, я так и влез в лодку с ним… Сколько я прожил в конце концов — два года… разве можно те двадцать лет считать жизнью?
Я не двинулся с места ни на шаг, глядя вслед удаляющемуся Багу… Сколько их там?
А вот этого я не ожидал, это удар в спину, люди…
Из двери, в которую только что скрылся Баг, вышла… офицер-врач… и глаза Далайи, только усталые-усталые, такие, какие я бы очень любил, когда она стала бы старше, взглянули на меня…
— Зачем ты сюда приехал, парень? — произнесла тихо женщина.
Лео Баг взглянул на себя в зеркало. Все как обычно. Он у себя дома в Багуте, пятьсот лет назад, а значит, в стране Бастов… Вроде все обычно, но нет… Закрыл глаза и тряхнул головой. Ирма наблюдала за ним.
— С тобой все в порядке? — спросила она, вздохнув.
Операция месяц назад прошла успешно. Да и не могло быть иначе. Лео как всегда все отлично продумал. Как всегда жаль клона, этот был очень хорош, откуда-то в нем взялась та самая, детсткость что ли, Лео, которая всегда так притягивала Ирму…
Лео медленно повернулся к ней.
— Какие у тебя глаза, Ирма… Ты не поверишь, И, вчера вечером я написал воспоминания… воспоминания моего клона…
В путь за началом
Свернув неоконченные дела и сунув их подмышку, Аркадий торопливо покинул свой кабинет, моргнувший ему вслед подслеповатым на одну штору окном. Впереди его ждала неоправданно-долгожданная и неподтвержденно-чудесная традиция. Протекал канун Нового Года, то есть на дворе скрипело всеми сапожками и сапожищами, улыбалось и пьяненько сопливилось, поздравительно кричало и влюблено шептало тридцать первое декабря… Последний, так сказать, самый крайний срок, чтобы успеть натворить… наготовить… напоить… допеть… довершить…
Поэтому Аркадий спешил… Все-таки дома его ждала традиция… Каждый год тридцать первого декабря ровно в двенадцать часов они с друзьями встречались у Звезды. Туда они добирались по-разному… Кто как мог… Кто на ногах, кто на рогах, кто на санях… Суть была не в этом, суть была в традиции. Она цементом воспоминаний потом целый год крепко держала зыбкую постройку их дружбы, дружбы взросло-независимых, надоедливо-умных, занудно-расчетливых людей. И теперь, именно в последние часы одряхлевшего года, они должны были собраться у Аркадия. Но вот так случилось, что позвонил Семен, бывший одноклассник Аркадия, и предупредил, что… сегодня — ну, никак… Верочка брякнула по мобильному и весело пискнула,… что тут такое завертелось… и отсоединилась и, судя по голосу, они ее потеряли надолго… Маша, его Аркадия первая и неповторимая любовь, теперь жена Миши, тоже сообщила, что они с Мишей к сожалению срочно затребованы родителями Миши… Скорость Аркадия падала прямо пропорционально получению сообщений, то есть стремительно, а мимо проходили часы завершающегося года и толкали, и кружили его, и забрасывали охапками снега и оставшимися минутами, предлагая не терять хотя бы их…
И Аркадий, собирая в своей разочарованной душе остатки всплесков новогоднего настроения, подошел к своему дому… Дом стоял, радостно выпучившись почти всеми, за исключением его Аркадиевых, окнами, все у него внутри исходило и сверкало ожиданием, подъездные двери непрерывно хлопали…
И Аркадий задержался на взбудораженно-скрипящем крыльце, ему захотелось набраться допьяна этого радостного предчувствия, этого ощущения неодиночества, шумного варварства и веселья, чтобы его хватило на всю эту длинную ночь… А снег летел и летел ему в лицо вместе с поздравлениями Дедов Морозов, спешащих не к нему…
Итак, он на этот раз идет к Звезде один… Один… Эта мысль неожиданно умыла его новым ощущением, встряхнула за шиворот и раскрыла ему глаза. Взглянув своими внезапно открывшимися глазами в очумелые глаза пробегающего мимо прохожего, спешащего и поскальзывающегося в своих неуместных, летних, щегольских туфлях, Аркадий почувствовал себя тоже неуместным здесь, на этом крыльце со своими неоконченными делами подмышкой и… нырнул в гудящий подъезд.
'Так… так… сервелат… в холодильнике… так… коньячок…там же… мандарины и конфеты, как всегда делала мама… Ведь Новый Год… всякие там неожиданности, вдруг гости и все такое… ', Аркадий, перепрыгивая через лезущие под ноги ступеньки, перемахивая через перила, лихорадочно пытался обогнать двадцать первый час, который уже почти скрылся из глаз… 'Врешь… не уйдешь… ', бубнил Аркадий, подбегая к своей квартире.
Дома он пролетел ураганом по своей хмурой холостяцкой норе… В распахнутые форточки впустил оставшиеся у него в запасе секунды, которые влетели, треща фейерверками и хлопушками… Распушил в переднем углу слежавшиеся иголочки старой елки, пришедшей из-под дивана, где хранилось его уснувшее детство, закидал ее сентиментальным витиеватым серпантином и украсил пузатыми шарами, которые уставились на него, подмигивая брызгами света.
Вдруг кресло предательски ударило Аркадия под коленки, и он плюхнулся прямо в его мягкую, призывно-всасывающую глубину… Рюкзак лежал словно пес у его ног и побулькивал коньяком. Тикнула минута и убежала… Аркадий подумал, '…может коньячку… пока не началось?'
Но… Из пушистой зелени елки на него глянул… глаз. Послышался чих…
— Где у вас лежал этот артефакт? — недовольный голос проговорил из елки.
Рука в черном пальто вынырнула из колючей глубины, и, схватив Аркадия, вдернула буквально за шиворот его к себе. 'Не успел — началось…'
Перед Аркадием на лесной проселочной дороге стоял молодой человек в черном пальто и летних, щегольских, неуместных туфлях. Его глаза недовольно прошлись по рюкзаку.
— Однако, с наступающим… — Все-таки бодро сказал он. — Опаздываете, путешествие заказывали? Заказывали… Сколько человек было указано? Шесть? Шесть… А вас сколько? Что у Вас там все время булькает… в рюкзаке?
— Коньяк… — ответил Аркадий.
Незнакомец в неуместных туфлях оживился.
— А вот это очень правильно…
— А давайте — за знакомство! И Старый Год проводим с Вами… — обрадовался одобрению, прозвучавшему в голосе незнакомца, Аркадий.
Незнакомец протянул ему свернутую узкой лодочкой руку и коротко произнес:
