Сергей слушал, и в нем крепло предчувствие, что грядущий день вновь окунет его в гнетущий морок, от которого он тщетно старался избавиться.
Уже совсем рассвело, когда «Москвич» остановился на окраине поселка, возле добротной усадьбы, обнесенной изгородью из длинных, очищенных от коры жердей.
Сергей сразу узнал и эту изгородь, и обширный огород, с трех сторон стиснутый подступившими зарослями. Даже стена близкой тайги казалась ему такой же черной и неприступной, как той ночью, когда они с Логиновым бродили здесь в свете автомобильных фар.
В тот раз из-за темноты Репин не успел ничего как следует рассмотреть и сейчас оглядывал бревенчатый дом и ухоженное подворье. Доброму хозяину они принадлежали.
Возле калитки оживленно шушукались соседи. Логинов поздоровался с ними.
Миновав засыпанный гравием двор, оперативники прошли в дом. Дверь с веранды вела на кухню. За обеденным столом, покрытым новой, в голубую клетку клеенкой, писала протокол осмотра немолодая женщина, следователь, с погонами старшего лейтенанта на плечах. Перед ней лежал старый обшарпанный карабин кавалерийского образца.
Рядом топтались понятые.
Сергей заметил сгорбившегося в углу на табурете грузного, лысоватого мужика лет сорока пяти, в заношенной клетчатой рубахе и рваных, потерявших цвет от бесчисленных стирок, тренировочных брюках. Убожество его одеяния никак не вязалось с достатком, которым полнилось хозяйство.
Мужик сидел, слегка покачиваясь, положив на колени красные, обветренные руки.
Рядом подпирал стену высокий худощавый лейтенант, участковый уполномоченный.
Логинов спросил следовательницу:
— Ну что тут, Григорьевна?
Та продолжала молча писать. Николай крякнул, но тут на его голос из глубины дома явился оперуполномоченный и бойко отчеканил, что ночью Артюхов Петька залез к подозреваемому во двор, видимо, с целью кражи. Хозяин заметил его и выстрелил через форточку из карабина. В результате Артюхов получил сквозное ранение грудной клетки справа с повреждением внутренних органов. Сейчас в тяжелом состоянии госпитализирован.
— Это какой Артюхов? — уточнил Николай. — Который весной по краже лодочного мотора проходил?
— Тот самый, — подтвердил опер.
— Долазился, воровайка чертов, — буркнул Николай и обратился к хозяину дома: — А ты, Сергеич, совсем, что ли, озверел? Ну, вышел бы, дал по шее. А то — ни хрена себе — из карабина! Пьяный, что ли, был?
— Не был пьяный, — откликнулся мужик из угла.
— Да вот и я знаю, что ты не пьешь. Ну, а если не пьяный, так объясни мне деяние свое. Или жадность совсем ума лишила?
— Он говорит, думал, что это медведь, — вставил бойкий опер.
— Как же, медведь! Сейчас всё на медведя валить можно. Чего отмалчиваешься, Сергеич?
— Да ведь объяснял уже, — отозвался Сергеич с надрывом. — Чего валить-то? Вон он сколько уж наворотил. Али не слыхал?
— Ну-ну. И как же это ты пацана с животным спутал?
— А вот так и спутал. Проснулся ночью, слышу — трещит во дворе. Глянул в окно — темно, не видно. Глянул в другое, с кухни. Там от луны посветлей. А возле сарайки что-то чернеется, шевелится, но на человека не похоже. Пацан-то, оказывается, пригнулся, замок ковырял. Да еще сбоку, через стекло, поди, разбери…
— И ты наобум за карабин схватился?
— Да я б и не хватался никогда! Черт бы с ней, с той сарайкой. Пусть бы даже обворовал. Его бы щас садили, а не меня. Но тут, вот же какое дело. Тогда, ночью, сразу, как ваши мертвеца увезли, у меня по огороду медведь шастал.
— Как так — шастал? Вот новости! Чего ж ты никому не сказал?
— А чего говорить? Перепрыгнул он через забор, по огороду проскакал и опять в кусты. А следы дождем смыло. Вы б еще и засмеяли — примерещилось.
— Так, может, правда, примерещилось, или так кто-то шарахался?
— Тогда луна добрая стояла. Тучи только под утро натянуло.
— Ну и как он выглядел, тот медведь? Обрисуй.
— Да как его обрисуешь? Но не человек был, точно. Что я, человека от зверюги такой не отличу?
— Да так вот и выходит, что не отличил, шмальнул пацана.
— Это ж совсем другое! — всплеснул руками Сергеич. — Медведь-то уже у меня на уме вертелся, вот ошибка и вышла. А тогда я же видел: лохматый, здоровый, да и вообще, люди так не бегают.
— Ясно, что не бегают. Медведь на четырех ногах, человек — на двух, — заметил Логинов. — Ты уж нас не путай.
Репин вдруг почти догадался, что сейчас выложит Сергеич. Тот помялся, покряхтел.
— Тут вот какая штука… Что не человек, это точно. Но не на четырех лапах оно бежало. На двух.
— Так, может, все-таки… — начал Логинов, но мужик перебил:
— И не сомневайся, Коля. Животное. Повадки у него не человечьи. Я все ж таки тоже охотник, понимаю. А раз не человек, то кому ж еще быть, кроме медведя.
Гориллов у нас не водится.
«Будь оно всё неладно!» — подумал Сергей. Что бы ни случилось, какая-то проклятая кривая, Рок какой-то, неотвратимо выводил к одному и тому же: к зверю, крови, злу.
— Ой, Сергеич! — Логинов покачал головой. — Туманно излагаешь. То пацана с двух шагов не углядел, а то и повадки распознал. — Но было заметно, что начальник розыска слегка смущен.
Сергеич гнул своё.
— Хотел я, как чертовщину ту увидел, с ружьем выйти, но испугался, честно скажу.
Если медведь, из ружья его не больно-то возьмешь. А тут, как показалось, что он у меня во дворе, я карабин и достал. Карайте, чего ж теперь.
— Разрешения на карабин нету? Где-взял-в-лесу-нашел, да? — подытожил Николай. — Ладно, разберемся.
Репин уже почти не вслушивался в их разговор. Свет осеннего утра сгустился в серые сумерки, и накатила волна то ли жути, то ли тошноты, словно разворошили гнилую кучу, к которой и приближаться-то не стоило.
— Показания его записали? — спросил Логинов оперуполномоченного. — Нет? Садись, пиши.
— Не надо, — подала голос следователь. — Я сама. А то твои как понапишут, прокурор потом то хохочет, то орет, как резаный.
— Я сыщик, а не писарчук! — взвился опер.
Николай махнул рукой и сделал Сергею знак, что пора отваливать.
Возле калитки все так же кучковались любопытные.
— А самого-то что ж не взяли? — зычно осведомилась толстая, краснолицая тетка в ватнике поверх байкового халата.
— Всему свое время, Семеновна, — на ходу отвечал Николай. — Следствие идет.
— Пока вы следовать будете, он и второго укокошит!
— Кого это, второго? — насторожился Сергей.
— Кого-о!.. Женьку Жильцова.
Логинов остановился.
— Жильцов здесь при чем?
— А при том! Петька-то с Женькой — на пару соседу свому, — тетка ткнула пальцем в сторону дома, — уже два раза’ сарайку ломали. Запчасти какие-то от мотоцикла побрали. Куркуль этот ходил все тут, допытывался, кто его ограбил? А потом свои запчасти на Петькином драндулете увидал — давай в драку. Шуму на всю улицу было.
Отец Петьку прижал, Петька и сознался, что с Жильцовым лазили. Так этот потом грозил: еще раз
