Элизабет прямо тошнотворной.
Элизабет приподнялась над столом, пытаясь найти слова, способные успокоить и поддержать Робин, но та отшатнулась, откинулась на стенку кабинки и смотрела на них в упор лихорадочно горящими глазами.
— Не прикасайся ко мне, я этого не позволю! — Она выскочила из кабинки и стояла, опершись на спинку стула, глядя на сестер. Ее лицо было искажено гримасой боли и ярости. — Больше незачем продолжать все это, — прохрипела она и бросилась вон, с грохотом опрокинув стул.
— Ты довольна? — набросилась Элизабет на сестру.
— Ради бога, Лиз, — раздраженно ответила Джессика, — она сама не знает, что говорит.
Элизабет поднялась.
— Не знаю, не уверена, Джес. Если бы мне пришлось столько перенести…
Глава 8
Весь вечер Элизабет пыталась настойчиво, но безуспешно связаться с Робин.
— Что случилось? — спросила ее мама, отвечая Элизабет по телефону.
— Ее забаллотировали в «Пи Бета», миссис Уилсон.
— Только не это! Она все душой надеялась.
— Я знаю. Это я ее поддерживала.
— Как могут молодые люди быть так жестоки?
— Я право, ничего не могу сказать, — честно ответила Элизабет.
Для нее оставалось загадкой, почему Джессика, Лила и Кара так старались, чтобы не допустить Робин в свое общество. Но не меньшее удивление вызывало непременное стремление Робин, несмотря на все унижения, присоединиться к этой кучке снобов.
На следующий день Элизабет в задумчивости сидела в редакции «Оракула», положив руки на клавиатуру пишущей машинки. Она искала тему для статьи, но один вопрос все вертелся в голове: почему некоторые люди могут получать удовольствие, мучая и унижая других?
— Даю пять долларов за мысль, что ты обдумываешь. — Это был Роджер Коллинз, консультант редакции, заметивший, как она уставилась на чистый лист, заправленный в машинку. — Хорошо, прости попытку столь легковесной шутки, — сказал он. — О чем ты задумалась, Лиз?
— Мистер Коллинз, почему люди, имеющие, кажется, все — привлекательность, авторитет, деньги — почему такие люди могут обижать других, не допуская их в свое общество?
— Как не допуская, куда? — спросил мистер Коллинз.
— В круг избранных, в клуб.
— Хорошо, Элизабет, а что ты думаешь по этому поводу?
— Мне это непонятно. Что касается меня, то по мне эти люди сами в чем-то ущербны. Где их доброта, их сострадание? Кажется, что они переломятся пополам, если в чем-то помогут другим.
— Что ты имеешь в виду, Элизабет?
— То, что это, возможно, единственный путь для них доказать свое превосходство. Иногда мне кажется, мистер Коллинз, что они поддерживают собственный престиж тем, что не допускают в свой крут остальных.
— Гм, это уже похоже на статью для «Оракула». — Мистер Коллинз ободряюще улыбнулся Элизабет и вышел из редакции.
Не отнимая пальцев от клавиш, Элизабет вложила весь свой навык в эту работу. Она писала статью под названием «Снобизм живет и процветает в школе в Ласковой Долине». Ей потребовалось всего час, чтобы закончить, и она немедленно отдала ее редактору Пенни Айалу, Элизабет посчитала это публичным извинением перед Робин Уилсон и пощечиной трем фуриям из «Пи Бета Альфа».
В день, когда статья появилась в газете, Элизабет с гордостью несколько раз перечитала ее. Ей очень пришлось по вкусу кислое выражение на лицах некоторых членов клуба. Только, к сожалению, Робин Уилсон не могла ее прочесть. Никто не разговаривал и даже не видел Робин с того момента, как ее забаллотировали в клубе. Напрасно Элизабет пыталась дозвониться до нее. Мама Робин, снимая трубку, постоянно говорила, что Робин нет дома и по возвращении, возможно, она сама перезвонит. Но как это было сказано, очень не понравилось Элизабет. Ей также не хотелось обсуждать ужасное происшествие с Джессикой. Она знала, что любое обсуждение только заведет в тупик, но ее статья ускорила события. В день выхода статьи, Джессика ворвалась в комнату Элизабет с пылающим взором, потрясая газетой.
— Как ты могла? — возмущалась она — Теперь во всей Калифорнии всем ясно, что ты имела в виду меня.
— Хорошо, что хоть это мне удалось, — Элизабет сопроводила свои слова улыбкой, способной окончательно разъярить сестру.
— Но мы не снобы! — кричала Джессика. — Это не наша вина, что всякие там набиваются к нам. Мы не можем принимать всех — мы не хотим принимать неподходящих нам людей.
— Тогда, пожалуйста, объясни мне, Джессика, зачем ты обнадеживала Робин, пряча нож за спиной?
— Я ее обнадеживала? Я сказала ей, я говорила ей тысячу раз, что бурдюков не уважают.
— Да, ты на каждом шагу унижала ее, но всегда заставляла верить, что рано или поздно вы ее примете.
— А вот это нечестно, Элизабет Уэйкфилд! Кто опекал эту толстуху, кто выставил ее кандидатуру?
Элизабет чувствовала, что краснеет ее лицо и шатаются ее аргументы. Как всегда, Джессика знала, что сказать, когда ее заставляли защищаться. Она ловко перешла в контратаку.
— Это ты подстрекала ее! Ты, мисс Добрая душа!
— Но ты позволила ей считать себя лучшей подругой, — сопротивлялась Элизабет.
— То, что я позволяла ей забирать белье из стирки, едва ли могло ее обнадежить.
— Извини, Джессика, но это было ужасно с твоей стороны, заставить ее назначить свидание с Брюсом Пэтменом.
— Да ну? — Джессика загоняла сестру, как лев, наступающий на свою добычу. — Так ли это? А вот что подстегнуло ее надежду, так это то, что Брюс пригласил ее на танцы.
— Да, мне тоже так кажется.
— Тебе так кажется? А кто устроил это свидание с Брюсом Пэтменом? Отвечай, двурушница.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что я хочу сказать? — Поток едкого сарказма так и лился с языка Джессики. — Элизабет Уэйкфилд, не пудри мне мозги. Мне известно, что твоя рука направила Брюса Пэтмена вести Робин на танцы. Ты, а не мы в ответе за все!
— Кто тебе это сказал? — еле слышно прошептала Элизабет.
— Сорока на хвосте принесла. Племенной жеребец по кличке Брюс Пэтмен признался Каре.
«Какая же я дура, что поверила такой крысе, как Брюс», — подумала Элизабет. Но ее утешала мысль, что ласкающая самолюбие Пэтмена статья не будет напечатана. Лиз разодрала ее в клочки, чтобы она никогда не увидела свет.
— Брюс не мог позволить, чтобы на него смотрели как на полного идиота, хотя мы с тобой знаем, что именно им он и является. Теперь уже всем известно, что он пригласил Робин на танцы потому, что это ты втравила его в это дело. Ты, моя сестра.
— Слушай, Джессика, может быть, действительно, не стоило за это браться. Но я очень беспокоюсь о Робин, Уже несколько дней, как ее никто не видел. Что могло с ней случиться?
— Не знаю и знать не хочу. Нас это больше не касается. Мы же все снобы, Ты что, забыла? И если эта бочка сала хочет еще мне навредить, то я больше слышать о ней не хочу. Никогда! — И Джессика пулей вылетела из комнаты.
Наконец на следующий день Элизабет дождалась телефонного звонка от миссис Уилсон. Робин уезжала в Лос-Анджелес к тете, но уже вернулась.
