Только сейчас он вспомнил то, что напрочь забыл, когда, ослепленный ужасом, бежал сюда: Марта Фейзи. Она убежала, и Франческа бросилась за ней в погоню.
– Ты маленькая дурочка! – сказал он. – Там на площади я хотел, чтобы ты стояла рядом и не делала резких движений. Она могла заманить тебя в темный угол и изуродовать твое лицо. Можешь себе представить, с каким удовольствием она бы сделала это?!
– Вот что пришло мне в голову. Бедное, невежественное существо – она позволила Элфику играть на ней, как на дудке. Если она отправится в красивый дом в Англии, ему придется выставить оттуда его предыдущую обитательницу. И все время ее будет терзать чудовищная ревность. А может, и нет. Он привычно скажет ей, как любой другой женщине: «Я люблю только тебя, моя дорогая».
«А я люблю только тебя, моя дорогая».
Джеймс сказал ей эти слова в день их встречи, когда на нее напали в первый раз, но они были произнесены с оттенком иронии. К тому же тогда она считала, что он был одним из негодяев.
– С какой легкостью мужчины произносят такие слова, – вымолвила она, – не вкладывая в свои фразы большого смысла.
– Но я говорю правду, – прошептал Джеймс. – И прошу тебя поверить мне.
Франческа долго и молча смотрела на Кордера. Он почувствовал, как его лицо покрывается испариной.
– А если бы она изуродовала мое лицо? – спросила она. – Ты по-прежнему чувствовал бы ко мне любовь?
Ответ, сиюминутный ответ был уже готов сорваться с его уст: «Разумеется, это бы меня не остановило, я испытывал бы то же чувство». Но было бы это правдой? И мог ли он рискнуть и сказать неправду, даже если его ответ мог разочаровать ее?
– Не знаю, – признался Джеймс.
Глаза Франчески широко распахнулись от удивления.
– Откровенный и честный ответ, ничего не скажешь! – воскликнула она.
– Но мы ведь этого никогда не узнаем, не так ли? – сказал Джеймс. Он посмотрел мимо нее, на канал, где гондольеры и еще какие-то люди продолжали поиски. – Полагаю, она умеет плавать. Хотя даже если и так… На ней ведь платье надето, нижние юбки. Не знаю… К тому же это не внутренний канал, а Большой канал, здесь сила прилива может быть очень велика. И я не уверен, что полностью одетая женщина сможет тут плавать.
Несколько мгновений они молчали, прислушиваясь к голосам гондольеров и наблюдая за поисками – насколько они могли наблюдать, потому что ночь с каждым мгновением становилась все темнее. Джеймс поднял глаза. По небу лениво плыли облака, полумесяц ярко светил на землю.
– Уж не знаю, испытывать облегчение или переживать, – промолвила наконец Франческа. – Ну она и штучка! Мои сапфиры! Королевский выкуп, должна я сказать.
Джеймс промолчал, хотя на языке у него так и вертелось: «Ну вот, я же говорил».
– Я вполне могу понять, почему она на нас разозлилась, – продолжила Франческа, – но вот почему она настолько непрактична, не знаю. Если бы у нее была хоть толика здравого смысла – я уж не говорю о воспитании, – она должна была бы сказать спасибо и уйти. Вместо этого она приказала своему прихвостню убить тебя. Во всяком случае, я предполагаю, что именно это она ему велела. Мне удалось расслышать только начало ее фразы, но я бы не поняла, что она имела в виду, если бы этот головорез не вытащил откуда-то нож, а в его глазах не вспыхнул бы опасный огонек.
Джеймсу так и не удалось поинтересоваться у Франчески, каким образом она смогла разобрать то наречие, на котором говорила Марта и которое так сильно отличалось от литературного итальянского языка.
Потому что в следующее мгновение он увидел Дзеджо, который приближался к ним с каким-то гондольером.
– Мы послали еще за фонарями, а то нам света не хватает, синьор, – сказал Дзеджо. – Но месяц вот- вот скроется за облаками, так что, боюсь, найти ее сейчас мы не сможем. К тому же тут полно мест, где можно спрятаться. Хотя, возможно, она уже лежит на дне канала или ее несет в море. Но вот этот человек – мой кузен – кое-что нашел.
Кузен Дзеджо протянул Джеймсу плоскую шкатулку.
– Дзеджо утверждает, что эта вещь принадлежит леди, – сказал он. – Надеюсь, ее не испортило водой.
Джеймс протянул намокшую шкатулку Франческе.
– Насколько я понимаю, ты именно из-за этого побежала за ней? – спросил он.
Франческа открыла шкатулку. Сапфиры были на месте, по-прежнему прикрепленные к бархату булавками.
– Вот это да, – пробормотала Франческа. – Она даже ни разу не надела их.
– Так ты из-за этих безделушек побежала за ней? – настойчиво повторил Джеймс. – Для того чтобы вернуть сапфиры?
Франческа захлопнула шкатулку.
– Я не уверена, – пожала она плечами. – Но вполне возможно. Я была в ярости. Мне хотелось ей все волосы выдрать. Ведь она жульничала. А я была с ней честна и пыталась играть по правилам. Я хотела, чтобы она меня поняла, а она… – Франческа нахмурилась. – Хотя, возможно, ее поведение понятно, как мне теперь кажется. Я бы на ее месте тоже захотела тебя убить.
Джеймс услышал у себя за спиной какие-то звуки. И новые голоса.
