Кордер немного успокоился лишь тогда, когда его лодка проплыла вверх по каналу и он увидел у водных ворот палаццо Нерони две гондолы.
Однако он все равно чувствовал себя не в своей тарелке, пока переодевался и отдавал кучу невнятных приказаний, касающихся предстоящего ужина. А когда слуги сообщили ему, что гондола миссис Боннард пересекает канал, он бегом бросился вниз ей навстречу. Едва его ноги коснулись пола террасы, Джеймс заключил ее в свои объятия и впился в ее губы таким долгим и страстным поцелуем, что у обоих перехватило дыхание.
Джеймс неохотно прервал поцелуй, чтобы она могла вздохнуть.
– Господи, мне уже казалось, что эти чертовы монахи никогда меня не отпустят! – воскликнул он.
– Противные монахи, – кивнула Франческа. – Может, они заставили тебя против воли изучать армянский язык? Даже Байрон в конце концов признался, что это ему не по плечу.
– Ну да, я видел парня, который хранит у себя ключи от библиотеки, – солгал Джеймс. Кордер сразу уловил иронию в своих словах: он, который то и дело лгал, хотел, чтобы рядом с ним была правдивая и чистая женщина. – Но сегодня там были и другие посетители, поэтому ему ничего не оставалось, как только провести для всех нас экскурсию. Он показал нам все книги до единой. Потом посетители стали задавать идиотские вопросы, а он спокойно на них отвечал. И был очень терпелив, говорил долго, пространно.
Франческа прикоснулась своей мягкой ладонью к его щеке.
– Бедняжка! Как только ты это пережил!
Джеймс наклонился, чтобы поцеловать ее ладонь. Он тут же ощутил знакомый аромат ее кожи, к которому примешивался дразнящий и легкий запах жасмина.
– И все зря, – с досадой бросил он. – Я ни единого слова не слышал. Мысли мои были в Венеции, в палаццо Нерони, где спала одна сумасбродная девчонка, и я все время думал, видит ли она меня во сне.
Рука Франчески упала, она отвернулась.
– Будьте осторожны, сэр, – сказала она. – В ваших словах звучат романтические нотки.
– Должно быть, это из-за того, что я мало спал, – сказал он. – Утром я буду в порядке.
– А разве это не зависит от того, как ты проведешь ночь? – улыбнулась Франческа. Загадочная тень в ее глазах исчезла, уступив место озорным искоркам.
– У меня на всякий случай есть план, – промолвил он.
Сначала он хотел устроить римскую оргию, объяснил Джеймс.
К несчастью, у него не было подходящей случаю мебели. И все же Джеймс приказал слугам вынести всю мебель из одной комнаты, окна которой выходили на канал, разложить повсюду ковры и подушки и посыпать пол цветочными лепестками. Пусть комната будет турецким сералем. Он будет султаном, а Франческа изобразит сразу всех женщин в гареме.
Джеймс сказал это Франческе с таким видом, что, глядя на него, она действительно ощутила в себе всех женщин мира – или по крайней мере тех, которых он мог возжелать.
Должно быть, подумала Франческа, именно таким взглядом мужчины смотрят на нее.
Она тут же вспомнила, как он заключил ее в объятия, когда она вышла из гондолы, вспомнила его поцелуй – такой страстный и горячий. Но почему-то ей показалось, что он полон отчаяния.
Впрочем, сама Франческа тоже была неспокойна. Лоренцо и Джульетта узнали про монахинь- грабительниц, и когда она проснулась около полудня, они уже ждали ее. Франческе потребовалось немало времени на то, чтобы сначала успокоить их и развеять их тревоги, а затем уже начать нормальный разговор. И все равно ей хотелось лишь того, что она могла найти только на противоположной стороне канала. В объятиях этого мужчины.
Гордость помешала Франческе выскочить из дома в пеньюаре. Но она надела такое платье, от которого у него потекли слюнки. Оно было алого цвета – именно такие подобает носить шлюхам, – с глубокими вырезами впереди и сзади. На спине можно было увидеть краешек ее татуировки – ее знак греха.
Пока они ужинали, Франческа пыталась заставить себя не строить воздушных замков. Правда, это было очень трудно, ведь Джеймс был так добр и нежен с ней.
Вспомнив о том, чем питались его римские предки, Кордер угощал свою гостью самыми лакомыми кусочками, предлагал ей маслины и хлеб, изумительно приготовленных моллюсков, фрукты и сыры.
После еды Франческа улеглась, положив голову на подушки, а Джеймс устроился рядом, подперев голову рукой. При этом они смотрели друг на друга так, как смотрят… давние знакомые или очень близкие люди… И просто разговаривали.
Кордер описал ей монастырь и рассказал, что монахи превратили в место поклонения комнату, в которой брал уроки Байрон.
– Ты тоже будешь там заниматься? – спросила она.
– Я? – недоуменно моргая, переспросил Кордер.
– Разве ты ездил туда не для того, чтобы учиться у монахов армянскому языку?
– Когда-то эта мысль казалась мне привлекательной, – промолвил Джеймс. – Но армянский язык очень сложный. Неудивительно, что Байрон бросил изучать его. А я, пожалуй, буду изучать тебя.
– Только не слишком близко, – сказала Франческа. – И никогда не делай этого при свете дня. Ни одна женщина не выдерживает столь пристального внимания к себе.
– Господи, неужели ты считаешь, что дневной свет развеет мои иллюзии?! – воскликнул Джеймс. – Глупая девочка…
Глупой она не была. Но когда Кордер улыбался ей так, будто действительно был от нее без ума, когда
