опасно.
– Теперь я согласна, что это действительно так, – кивнула она. – И решила, что риск себя не оправдывает. И почему я должна рисковать ради Англии, ее правительства и этих мерзких мужчин?
– Время было ужасное, – вымолвил Кордер. – Наполеон сбежал с Эльбы. Представители высшего общества были полны страха и ненависти. Они опасались, что он вернется к власти, начнет притеснять их с помощью мятежников. Казалось, возобновится террор, который многие еще не забыли. И джентльменам из парламента было совсем не трудно представить, как на гильотине проливается кровь их жен и детей.
– Но не я же начала революцию! – воскликнула Франческа. – У меня был любовник. Один! Но мой муж оказался не лучше! У него еще до брака была любовница, он содержал ее, пока мы были женаты, и они до сих пор вместе, но при этом никто не говорит о нем ни единого плохого слова!
– Я же не утверждаю, что ты пыталась свергнуть королевскую власть, – усмехнулся Джеймс. – Я хочу сказать, что эти люди были в таком состоянии, что Элфик мог внушить им все, что угодно. Большой скандал, развратная женщина – он направил на тебя всеобщие страх и ненависть, ты стала их целью. С тобой можно было иметь дело. А с Наполеоном и его приспешниками – нет, ведь это было куда труднее. А какие сложности с тобой? Ты стала сенсацией, отвлекала внимание, как ты не понимаешь? Пока все судачили о тебе, никто не видел того, что творит сам Элфик. Да, согласен, они вели себя отвратительно. Но они делали это не в первый и не в последний раз.
Франческа не хотела понимать мужчин, которые унижали и оскорбляли ее. Однако она никогда не думала о том, что заставило их так вести себя. Конечно, все, о чем поведал ей Джеймс, нисколько их не оправдывало, но теперь она хотя бы понимала мотивы их поведения.
– Я хочу доказать тебе, что я прав, – продолжил Джеймс. – И у меня есть идея, как это сделать.
Франческа посмотрела на Нептуна, а потом перевела взор на Минерву, богиню мудрости, стоявшую в противоположном конце портала. Могут ли женщины быть действительно мудрыми, когда дело касается мужчин? Вероятно, нет, иначе они бы давно вымерли.
– Ты так на меня давишь, – сказала она. – После всего случившегося я наконец-то решила избавиться от этих проклятых писем. Но теперь, когда я хочу сбыть их с рук, ты отказываешься взять их.
– Я обязательно возьму их, но не сегодня, – пообещал Джеймс. – А до тех пор, пока я до конца не разберусь в этой истории, пусть они еще побудут у тебя – так безопаснее.
– А я должна сложить руки и терпеливо ждать, пока ты реализуешь свой хитроумный план? Я должна ждать неизвестно чего и неизвестно зачем, а Фейзи тем временем нанесет очередной удар?!
– Ей нужно время, чтобы собраться с силами, – сказал Джеймс. – И нужно найти помощников. На это уйдет не меньше недели. Но я обещаю, что так долго ждать тебе не придется. День-другой – не больше.
Разве у нее был выбор?
– Очень хорошо, – кивнула Франческа. – Разберись во всем как следует. А пока я поеду домой. Слишком сложно мне иногда терпеть моего… Маньи. А если ты достаточно мудр, то будешь держаться от меня подальше до тех пор, пока не сможешь сообщить мне что-то существенное.
На следующий день Джеймс вновь оказался во Дворце дожей лицом к лицу с графом Гетцем, который все еще не оставил своих подозрений.
– Мы снова и снова допрашиваем этого Пьеро, – сказал он Джеймсу. – Мне пришло в голову, что он все-таки наполовину лгал, даже вам, рассказывая о своих мотивах на своем отвратительном диалекте. Мне сообщили, что Марта Фейзи приехала с юга. Тот факт, что они оба одновременно оказались в Венеции, далеко не совпадение. Однако он уверяет, что никогда о ней не слышал. Он хватается за свою первоначальную версию как собака за кость. Я знаю, что он лжет. И что мне делать? Повесить его за пальцы ног? Но тогда нас обязательно начнут обвинять в жестокости, на площадях будут произносить мятежные речи. А от речей и до мятежа недалеко. Эти итальянцы очень упрямы и темпераментны.
– Не думаю я, что он упрям, – заметил Джеймс. – Скорее, его запугали.
Гетц несколько мгновений молча смотрел на него.
– Ну и какая разница? Как бы там ни было, он ничего существенного не говорит нам.
Но если Пьеро и поведал бы им что-то, они все равно поняли бы не больше одного слова из двадцати. И это в лучшем случае.
– А мне вы не позволите сделать попытку разговорить его? – спросил Джеймс у Гетца.
– Нет, – ответил граф.
Через два часа Джеймс вернулся во Дворец дожей – на сей раз с принцем Лоренцо.
Несмотря на то что Гетц время от времени бросал на Кордера недружелюбные взгляды, на сей раз он был весьма любезен и всеми силами пытался угодить его высочеству.
Есть все-таки преимущества в принадлежности к королевской семье.
– Прошу вас объяснить, – обратился принц к графу Гетцу, – почему вы не позволяете мистеру Кордеру сделать попытку там, где вы потерпели неудачу, и добыть информацию, которая поможет обезопасить миссис Боннард и убережет ее от беды?
Гетц принялся перечислять правила, касающиеся узников и иностранцев.
Лоренцо остановил его поднятием руки.
– Попрошу вас объяснить, – вновь заговорил он, – существует ли правило, заставляющее вас оставить беззащитную леди в опасной ситуации, вместо того чтобы сделать все возможное, защитить ее и поймать преступников?
Стиснув зубы, граф Гетц опустил глаза на свой безукоризненно чистый стол.
Нетрудно было догадаться, о чем он думает.
Люди говорят о том, что в северной части Италии всем заправляют австрийцы, но, конечно же, порядки
