…Кто мог любовь и разум помирить?
В ответ на послание Джеймса, полученное вскоре после его разговора с Пьеро, миссис Боннард согласилась встретиться с ним на следующее утро, в пятницу, в десять часов.
Первое, на что Джеймс обратил внимание, войдя в кишащую putti гостиную, был цвет лица Франчески. По ее виду трудно было утверждать, что она хорошо выспалась. Хотя, возможно, дело было в цвете ее платья, от которого лицо казалось таким бледным. У этого простого белого платья был высокий воротничок, а его единственным украшением служила зеленая вышивка. Украшений Франческа вообще не надела. Правда, на голове у нее был затейливо намотан шарф. Другие женщины утром носили чепцы, но представить себе Франческу в чепце, пусть даже украшенном лентами и кружевами, было невозможно.
Впрочем, Джеймсу никогда не пришло бы в голову, что она сможет облачиться в такое платье. Оно могло бы принадлежать невинной школьнице. Разумеется, это платье никак не вязалось с надевшей его женщиной, с ее удивительными глазами, ее губами, наводящими на мысли о грехе, округлыми очертаниями ее роскошной фигуры, волнующими воображение. Вид Франчески озадачивал и одновременно манил, сводил с ума.
– Я думал, что ты не встаешь раньше полудня, – проговорил Джеймс, не считая нужным тратить время на светское приветствие.
– Так и есть, – промолвила Франческа в ответ. – Но я хочу как можно быстрее покончить с этим делом.
– Дорогая моя девочка! – Быстро подойдя к ней, Джеймс взял ее за руки. – Я настоящее чудовище. Мне следовало послать тебе записку еще вчера и хотя бы сообщить тебе, что я намереваюсь делать. Но… – Он замялся.
– Но ты не привык делиться с женщинами своими планами? – договорила за него Франческа. Она улыбнулась – похоже, в ее улыбке было непритворное удивление. Неужели он на пути к прощению?
– Да, с тех самых пор, когда мама стала требовать, чтобы я все ей рассказывал, – кивнул Джеймс.
– Тебе было тогда, наверное, лет восемь?
– Восемнадцать, – поправил он ее. – Или двадцать восемь. Сколько угодно. Но каждый раз, встречаясь со мной, она хочет, чтобы я подробно сообщал ей обо всем, что происходит в моей жизни.
Франческа склонила голову набок, изучая его лицо.
– Ты невыносимый, ужасный человек, – вымолвила Франческа. – Ты вознамерился очаровать меня даже тогда, когда мне с таким трудом удалось проснуться. Более того, мне стоит немалых усилий держать глаза открытыми. Чудовищная рань! Нельзя вставать в такое время и еще что-то делать!
– Что ж, в таком случае мы можем вернуться в постель, – с готовностью предложил Джеймс.
– И не мечтай, – сказала Франческа. – Ты же захочешь большего, простого обольщения тебе будет мало. – Вырвав у него руки, она отошла в сторону. Лишь сейчас, наблюдая за ней, Джеймс наконец-то заметил, что гостиная как-то странно изменилась.
В углу комнаты, на противоположной от окон стене, стояла высокая лестница. Кордер не сразу обратил на нее внимание, потому что его глаза искали лишь Франческу.
Зато теперь Джеймс увидел, как Франческа взяла какой-то узкий предмет с небольшого столика, стоявшего около лестницы. Он быстро приблизился к ней и с удивлением уставился на этот предмет в ее руке.
– Нож для бумаги? – недоуменно спросил он.
– Совершенно верно, ты не ошибся, – кивнула она.
Джеймс посмотрел сначала на нож, затем на лестницу, а после этого – на потолок, инкрустированный купидончиками-putti. Через мгновение его взгляд встретился с удивленным взором ее зеленых глаз.
– Я же искал там, – проговорил он. – И сразу решил, что бумаги спрятаны где-то у детей. Здесь так много лепных фигур – не только в этой комнате, но и повсюду в доме. Я также подумал, что ты могла спрятать письма где-нибудь между ног одной из тех упитанных леди, что держат по углам лепные портьеры. Мне казалось, что такого рода шутка была бы вполне в твоем духе. Но мне не удалось обнаружить бумаги ни там, ни где-либо еще.
– Знаю, – сказала Франческа. – Я сразу поняла, что ты будешь их искать. Но была уверена в том, что тебе их не найти. Следует, однако, признать, что ты был не так уж далек от истины. Подержи-ка лестницу.
– Подержать лестницу? – изумился Кордер. – Да ты с ума сошла? Ты не полезешь наверх!
– Я не собираюсь прыгать с лестницы, – вымолвила Франческа. – Хотя, конечно, повеселиться бы неплохо – например, упасть с нее и разбить твою твердую голову, хотя, подозреваю, она слишком крепка, чтобы разбиться. Так ты подержишь мне лестницу?
– А кто раньше держал ее для тебя?
– Никто, – пожала она плечами. – Меньше всего мне были нужны свидетели. Я сделала все однажды ночью, когда почти все слуги отправились на какой-то праздник. Я пододвинула к лестнице один из этих тяжеленных столов. Собственно, я и сегодня могла поступить так же, но мне пришло в голову, что тебе захочется заглянуть мне под юбку.
Потолок в гостиной был высоким, лестница – пугающе большой. Но Франческа ужасно упряма, а он как-никак мужчина.
– Что ж, если так смотреть на вещи… – пробормотал Кордер.
Джеймсу стоило немалых усилий сдержать себя и не поцеловать ее стройные лодыжки, когда они оказались на уровне его глаз. Его восхищенный взгляд скользнул по ее икрам – насколько позволял подол ее платья и нижние юбки, соблазнительно колыхавшиеся вокруг ног Франчески.
Впрочем, скоро ему пришлось оторваться от созерцания ее прелестей, потому что Франческа взялась за дело. Джеймс видел, как она вставила лезвие ножа в один из швов на лепнине. Джеймс сумел по
