- Я закончила художественное училище, - вздохнула она, приподняв и опустив покатые плечики, - но ведь сейчас работу не найти… И раньше-то было тяжело, а сейчас художники совсем никому не нужны. Мой отец был другом семьи Кошевых, и дядя Лео взял меня к себе.
- Как-как ты его назвала? - Моргот прыснул. - Дядя Лео? Это превосходно!
Она засмеялась вместе с ним - натянуто и скованно. Ее нужно было напоить, чтобы она перестала смущаться, и Моргот шепнул официантке, что в мартини пора добавлять водку. После четвертого бокала Стася смеялась непринужденно и болтала без умолку. Впрочем, болтала она очень мило - Моргота нисколько не раздражало.
- Послушай, так ты будешь говорить со мной или нет? - спросила она, когда в кафе потянулся народ.
- А я что делаю? - Моргот поднял брови.
- Ну, я думала - у тебя ко мне какое-то дело, - она улыбнулась, и на лице ее появилось что-то таинственное.
Моргот, конечно, всем своим видом старался убедить ее в том, что она ему всего лишь понравилась, но говорить об этом вслух не входило в его планы. Он неопределенно повел бровями и тоже напустил на себя таинственность. Как будто бы предлагал ей угадать, какое дело привело его сюда.
- Это, конечно, смешно… - она игриво прикусила нижнюю губу, - но вчера мне показалось, что ты… Ты не бойся, я никому об этом не скажу… Мне показалось, что ты из Сопротивления…
Моргот и в этом не стал ее разубеждать.
- А что, тебе так хотелось встретиться с кем-нибудь из Сопротивления?
Он представил ее с калашниковым наперевес и едва не рассмеялся.
- Я не знаю… Мне кажется, в Сопротивлении очень много по-настоящему честных людей. Чистых… Которые не думают о том, как разбогатеть. Разве это не благородно - рисковать жизнью за свои убеждения?
- Наверное, - Моргот пожал плечами.
- Мне кажется… они, конечно, заблуждаются… и, конечно, приносят много вреда людям, но они, по крайней мере, думают не о себе.
- Ты не разделяешь их убеждений?
- Я не знаю. Я ничего не понимаю. С одной стороны, режим Лунича был чудовищным. Если вспомнить, сколько людей он отправил за решетку, сколько расстрелял…
- Ты присутствовала при расстрелах?
- Нет, конечно, но цифры, которые обнародовали… Это ужасно, я и представить себе не могла, что творилось здесь на самом деле! Я хотела убить его собственными руками, когда нам все о нем рассказали!
- Во здорово, - хмыкнул Моргот.
- Тебе смешно?
- Нисколько. Я не собираюсь никого убеждать в том, что Лунич - ангел во плоти. Но к официальным цифрам советую относиться с осторожностью. Кто стоит у руля, тот их и диктует. Если им верить, во время бомбежек погибло девятьсот человек…
- А ты думаешь, больше? - глаза ее испуганно распахнулись.
- Я не считал.
- Все, что происходит, - это что-то невероятное, что-то, чего я не хочу понимать. Я уже никому не верю. С одной стороны, что мешало Луничу остановить бомбежки? А с другой - неужели у миротворческих сил не нашлось другого способа добиться его отставки?
- Послушай, - Моргот усмехнулся, - все это - ерунда. Миротворческим силам надо было посадить в президентское кресло Плещука, и они его туда посадили. Вот и все. Ты думаешь, их сильно заботили жертвы? Нисколько! И тратить на это лишнее время и деньги они не собирались.
- Ты рассуждаешь так, как будто они не желали нашей стране добра и не добивались справедливости…
- Чего? Какой справедливости? Какого добра? Они вложили в правительство Плещука деньги, теперь отбивают их и хотят отбить как можно больше и быстрей. Им нужны были открытые границы для ввоза и вывоза капитала и свободное предпринимательство - чем свободней, тем лучше. Им нужна безработица, чтобы снизить цену на рабочую силу, им нужно давать нам в долг валюту, чтобы получать проценты - это тоже вложение капитала. Им нужна приватизация, чтобы на законных основаниях скупать здесь все, что может приносить прибыль. В особенности - землю и недра.
- То, что ты говоришь, - это так цинично… - Стася снова прикусила губу, только теперь от горечи. - Я думаю, если бы чиновники не рвали страну на куски, у нас все пошло бы по-другому. Ведь живут же люди в развитых странах по-человечески!
- Они живут по-человечески, потому что на них работают три континента. Теперь и мы на них работаем тоже.
- Да нет же! Мы просто не умеем работать. Мы отстали от мира, от прогресса, у нас нет своих технологий, поэтому, конечно, мы и плетемся в хвосте… Если все начнут работать так, как работают люди на Западе, и у нас все получится!
- Чтоб мы начали работать, как работают люди на Западе, нас сначала надо убедить в том, что другого выхода нет: или пахать на дядю до седьмого пота, или подыхать с голоду. Многие уже поверили, но что-то я не вижу от этого никакого толку: работая на дядю, никто еще не разбогател, разве что пока от голода не умер.
- Браво, Громин! - вдруг раздалось от входа: Кошев поднялся со стула и три раза хлопнул в ладоши. Моргот не заметил его прихода и не ожидал, что тот может войти тихо, без обычной помпы. - Ты, я смотрю, изрядно покраснел за последние годы. Может, повторишь все это в саду, на широкую, так сказать, публику? Там найдется много людей, готовых с тобой поспорить. И даже постоять за свои убеждения с оружием в руках. Тут красных не любят особенно, Громин.
- У меня нет убеждений, Кошев, - Моргот едва повернул голову в его сторону, - я в своих рассуждениях использую здравый смысл, не более.
- Твой здравый смысл словно сошел со страниц пропагандистских газет Лунича, - Кошев подошел и уселся за их столик.
- Возможно, Луничу здравый смысл отказывал не всегда.
- Запомни, Громин: Лунич - полусумасшедший фанатик, поставивший страну на грань разорения. Диктатор, угрожавший миру ядерным оружием и обвиняемый в геноциде собственного народа. Сейчас это знает каждый ребенок, а ты до сих пор этого не понял? - Кошев рассмеялся.
- Отчего же? - Моргот осклабился. - Я это очень хорошо понимаю. Бомбы и танки - убедительный аргумент в споре, они не оставляют оппонентам выбора, кроме как согласиться с точкой зрения противной стороны.
- Вот об этом я и говорю, - Кошев поднял указательный палец. - А ты рассуждаешь так, как будто до сих пор с ней не согласился. Не угостишь меня сигареткой?
- Я пользуюсь своим конституционным правом на свободу слова, - ответил Моргот, машинально протягивая Кошеву пачку.
- Громин, я же не собираюсь сдавать тебя властям! Я всего лишь предлагаю повторить сказанное во всеуслышание.
- Сдавать меня властям ты уже пробовал, у тебя это неплохо получается, - Моргот хмыкнул. - Не могу взять в толк, почему в общении со мной тебе непременно требуются заступники? Тебе что, не хватает аргументов?
- Я не люблю красных, Громин. От идейных борцов за дело коммунизма у меня оскомина осталась на всю жизнь, - он сунул сигарету в рот. - Может, у тебя и прикурить есть?
- А ты не иначе как идейный борец за дело капитализма? - Моргот протянул ему зажигалку, которой в некотором роде гордился.
- Нет, конечно. Я не борец, к тому же - безыдейный. Но мне не нравится, когда милым барышням пудрят мозги красной пропагандой, заставляя их думать о том, о чем барышням думать не положено. Это ты - эдакий здравомыслящий созерцатель сущего, а Стасенька… - Кошев обнял девушку за плечо и притянул к
