По дороге он позвонил какому-то Петру, попросил его подъехать.
– Познакомлю тебя с одним интересным человеком, – пояснил Кленовский, – тебе полезно будет.
Предложение генерала Пети
1
Это был один из многочисленных московских ресторанов с космическим уровнем цен и жратвой стандартного качества. Такое сочетание может удовлетворить лишь тех, кому не повезло с семейным окружением, где женщины не владеют приемами кухонной магии. Ресторанам не дано удивить меня. Я взошел на ниве домашнего гурманства, и ничто не в силах поколебать моей уверенности в том, что лучше моих женщин не готовит никто в этом мире. Впрочем, это я, конечно, хватил через край, и есть где-то подлинные места с высокой кухней, блюда которой приготовлены из особенных, местных продуктов, но Москва к таким местам явно не относится. Здесь все готовится из продуктов, которые (это еще в лучшем случае) доставлены в замороженном виде по воздуху и продаются в оптовых гипермаркетах. Московские повара скорее дизайнеры, чья задача придать блюду замысловатую форму и подать его на тарелке от «Мэйсон».
С видом знатока Гера смаковал кусок бараньей ноги в каком-то «сопливом» соусе. Я ограничился фрикасе из крабов с гарниром из спаржи, риса басмати и зеленой фасоли, хотя с большим удовольствием проглотил бы сейчас тарелку огненного кавказского борща и сковородку жареной картошки. Вот такой у меня «низменный вкус», хе-хе.
Пили почти замороженный сотерн, который своим резким, изюмным вкусом начисто забивал вкус наших блюд. Мы оба долгое время просидели в алкогольной теме и за эти годы перепробовали все мыслимые сочетания вин с продуктами. Удивить нас с Кленовским было невозможно. Для нас запивать горячее десертным вином было своего рода антикичем, милым извращением, стремлением получить неожиданное ощущение новизны, хотя, повторюсь, двум столь пресыщенным персонам, как мы, ничто не было в новинку. И даже изюмный сотерн по триста евро за бутылку ничем нас не вдохновил.
– Знаешь, с таким же успехом можно было спросить кока-колы, – заметил я, – ощущения были бы схожими.
– Мы с тобой два тщеславных идиота, – пробормотал Кленовский, – ищем новое там, где его и быть не может. Для меня весь алкоголь давно уже превратился в какую-то среднестатистическую микстуру, от избытка которой наутро хочется свести счеты с жизнью. А вся гребаная высокая кухня – это вообще чушь собачья и разводка на бабло. Грустно, не так ли?
– Да, ты прав. Вообще-то грустно. И не только поэтому. Раньше все было в новинку. Помнишь, как мы зажигали? Постоянно было желание попробовать что-то новое. А сейчас?
– Ты как насчет наркотиков? – несмело спросил он. Вообще разговор как-то не клеился. После увиденного все слова были пустыми, все темы казались легкомысленными до одурения. – Я-то сидел одно время, – признался Кленовский.
– На игле?! – охнул я.
– Да нет, слава богу. На белой дороге. – Видя мое непонимание, он искренне удивился: – Не понимаешь?! Кокаин!
– А теперь?
– Да ну его на хер, – отмахнулся Гера, – сейчас я на другом сижу. Это вставляет лучше любой дури. Власть, старик. Под властью и без марафета гоношит так, что пиздец. Видал, как я того мента опустил? – хвастливо спросил он.
– Видал… Круто было. Как ты попал-то в такое место, ума не приложу.
– Судьба, – хмыкнул Гера, – все предопределено заранее. Кому что на роду написано, то и будет. Я и сам не ожидал, что так все завертится. Меня же один козлина чуть жизни не лишил. Стрелял в меня…
– Знакомо. И стрельба, и теория твоя. У нас с тобой много общего, старик.
Что-то под столом отвлекло меня. Как будто что-то легкое почти неощутимо коснулось ноги. Я нагнулся и ничего, естественно, не заметил. Зато когда я выпрямился, то увидел, что за нашим столом пополнение в виде коренастого и очень крепкого, чрезвычайно загорелого мужика лет пятидесяти в баснословно хорошем костюме.
– Здрасьте, – сказал я и протянул руку.
– Ага, – сказал мужик и ответил на рукопожатие так сильно, что у меня заломило кисть. «Серьезный человек, – подумал я, – такой голову в два счета открутит. На бандита не похож, глаза чересчур умные, и нет в них гангстерской шалой удали».
– Это Марк Вербицкий, – представил меня Герман, – а это Петр Валерьевич Сеченов, генерал-лейтенант в отставке и руководитель департамента специального планирования Администрации Президента.
– Генералов в отставке не бывает, – хохотнул Сеченов, – можно просто Петр. А за глаза меня называют генерал Петя. Это вроде устоявшейся кликухи, – пояснил он, глядя на меня так, словно я был мишенью в тире. – Чего пьете-то? – Генерал Петя цапнул со стола бутылку сотерна и повертел ее в руке. – Вы как голубки прямо. Сладким ссаньем балуетесь, – смачно изрек он и небрежно поставил, почти бросил бутылку обратно. Она опрокинулась, и остатки вина вылились на скатерть. Генерал Петя довольно крякнул: – Дай- кась я закажу таперича. Эй, человек, псс! – и Сеченов пощелкал пальцами, подзывая официанта. – Тащи сюда вискаря большой графин, а на кухне скажи, чтобы мне оливье приготовили с колбаской и заправили майонезом «Провансаль». А то фигли понтоваться-то? – подмигнул он нам по-свойски.
– Началось, – с тихим отчаянием едва выговорил Гера. Я прочитал слово по его губам, а генерал Петя вообще никак на это не отреагировал.
Ну, вот и конец мне. Если вино позволяло надеяться на минимальные последствия для моего давно не пьющего организма, то литровый графин вискаря, который возник на столе словно сам по себе, не оставил никаких шансов провести этот вечер в трезвости, а следующее утро без похмелья и больной головы. Вспомнив немигающие глаза маленькой девочки, я одним махом выпил полстакана.
– Молодец! – похвалил меня генерал Петя и повторил за мной следом. Гера также в долгу не остался.
– Вообще-то я давно завязал, – пояснил я генералу, – только после того, что мы с Герой увидели, если не выпить, то можно умом тронуться.
– Да уж, – поддакнул Гера, – это за гранью всякого зла, по-моему.
Еще выпили по одной. Помолчали.
– А отчего именно тронуться-то? – немного погодя спросил меня Сеченов. – Ты слишком впечатлительный, что ли?
– От ярости, – искренне признался я, – от того, что нет рядом тех, кто это сделал.
– А что бы ты, к примеру, с ними сотворил? – поинтересовался генерал Петя.
– На куски бы порезал, – пьянея, ответил я, – вот этой вот недрогнувшей рукой.
Быть может, мне показалось, что я увидел, как Сеченов с Герой быстро, с удовлетворенным видом переглянулись.
Потом тема разговора на какое-то время ушла в сторону. Генерал Петя как бы между прочим расспрашивал меня о деталях моей биографии, мы с Герой вспоминали забавные случаи из жизни общих знакомых, но так или иначе всякая попытка разговориться «на троих» неизменно приводила нить беседы к Брасье и тут же обрывалась, молниеносно уводя нас от смешных воспоминаний о прошлом к беспощадной конкретике нынешнего трагического случая. Неожиданно генерал Петя спросил:
– Тебе, значит, доводилось людей убивать, раз ты так легко об этом рассуждаешь?
– Э-э-э… – промямлил я и решил вообще ничего не отвечать.
– Понятно, – глубокомысленно изрек глава департамента специального планирования, – а ты вообще чем занят в ближайшее время?
– Он путешествовать собирался, – влез Кленовский, – на самолет опоздал.
– Да, все так и было, – кивнул я.
– Путешествовать-то куда? В Южную Америку? – прищурился генерал Петя, и вновь я почувствовал себя мишенью в стрелковом тире. Такой, знаете ли, ростовой мишенью. Макетом из фанеры, который падает, когда в него попадают из боевого оружия с приличного расстояния.
