– Пристально?
– Вполглаза, – без улыбки ответил он.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Живешь себе вроде спокойно и не знаешь, что за тобой наблюдает Большой Брат. Виктор Петрович оказался гнилым стукачом. Хотя что я напраслину на старика возвожу? Он тоже человек системы. У него руководство есть, которому он обязан докладывать. Вот он и доложил. Уж сколько времени прошло, а вот поди ж ты, когда и как откликнулось. Позвольте-ка, так что же тогда получается?! Перед вылетом я звонил Виктору Петровичу, предупреждал его, тот обещал помочь и вот «помог». Сука-человек он все-таки.
– Петр, я ничем не отличаюсь от обычного мещанина. В сущности, я и есть мещанин, и, как всякий представитель этого сословия, я испытываю благоговейный ужас перед спецслужбами…
– Это правильно, – изрек генерал Петя, – органы, понимаешь, они все про всех знают. И от них «не скроешь ты в наш клуб второй билет», как Володя Высоцкий пел когда-то. Хороший был мужик. Помню, встретились мы с ним однажды в Париже, я как раз резидента замещал… Эх! Время-то какое было! Холодная война, духовность! Тогда Высоцкие-то и жили, а сейчас все больше Биланы. Тьфу ты, как вспомнишь…
– Дайте мне сказать, прошу вас! Так вот, я воспитан на лучшей шпионской литературе уровня не ниже Юлиана Семенова и охотно верю, что вашему брату все под силу. – Я помедлил, но все же решился и спросил: – Скажите, это вы устроили пробку на Третьем кольце? Пробку, из-за которой я не успел на самолет.
– Ну-у, – протянул генерал Петя, и сразу стало понятно, что автомобиль, из-за которого тысячи машин наглухо застряли, – это и впрямь его рук дело.
– Тогда второй вопрос. Насчет Брасье.
– Ерунду не неси, – генерал Петя среагировал мгновенно, – ты что, с ума сошел? Мы любим красивые комбинации, но особенно любим использовать в них вот такие вот совпадения, и не более того. Совсем охренел, что ли, нас с этим мешать?
– Это совпадение, Марк, – подтвердил Кленовский, – не случись всего этого, ты бы все равно никуда не улетел.
– Пришлось бы использовать грубые методы, – вздохнул генерал Петя, – вроде непрохождения пограничного контроля. Через судебных приставов организовали бы тебе штраф неоплаченный рублей в сто, – и все. Ты невыездной.
– Да зачем вам все это?! – изумился и возмутился я. – Бред какой-то. Я на территории России ничего противозаконного не совершал. Почему вы вторгаетесь в мою жизнь? Что за дерьмо?!
– Да будет тебе трепаться-то, – махнул рукой Сеченов, – тебе по старым делам твоим, там, где коммерческий подкуп и взятки, лет пять можно припаять сразу, а там еще и в довесок накинуть годика четыре. Вот ты говоришь, что на территории России ничего не совершал. А кто же тогда гражданина Вертько разнес к хуям «техасским фейерверком»? Скажешь, не ты? Отпираться станешь? Да ладно, не скромничай. Плюс к тому убийство россиянина Струкова и его охранника. Можно это все, конечно, и не ворошить, но при желании… Короче, не стоит тебе никуда ездить, почалься покамест здесь, в родных пенатах.
Мир враз поменял свою окраску с романтических бликов океанского рассвета на серость стылого тумана над зоной какого-нибудь Таштагола. Я точно не знаю, где это, но всегда, когда представляю себе тюрьму, то приходит на ум именно это географическое название. Ну, что там еще может быть, кроме лагерей, покинуть которые можно или «по колеровке» и «врачей путевке», или вообще вперед ногами. Я испугался. Так, как не пугался, наверное, никогда в жизни. Ведь действительно, по правде говоря, я никогда еще не имел дел с правоохранительными органами и саму мысль об этом не допускал. Видать, зря. Все это какая-то чудовищная подстава! Что этому Пете вообще от меня нужно?!
– Послушайте, Петр. Это все абсурдно выглядит. У вас что, есть доказательства? – Выбрал я неправильную тактику и тут же убедился в этом. – Генерал Петя, просияв, ответил, что у него «доказательств полный стол»:
– Дело может получиться, прямо хоть книжку пиши по его мотивам, – заявил он, – причем начать можно как раз с того места, когда ты еще в школьные драчительные годы в трудовом лагере дневального, который над тобой издевался, во время тихого часа подкараулил и с обрыва столкнул. Ну как? Все еще будешь утверждать, что ты на территории России ничего противоправного не совершал? Ну, вот видишь?! Я ж говорю, органам все известно. А если они молчат до поры до времени, значит, им так нужно.
Гера отмалчивался и изо всех сил стремился казаться индифферентным. Видно было, что ему не по себе. Он извергал клубы табачного дыма, к разговору старался не прислушиваться, словно происходящее его совсем не заботило. Или наоборот? Ему все было известно заранее?
– Чего вам от меня нужно, товарищ генерал? – задал я, наверное, самый правильный за всю беседу вопрос.
– Хороший вопрос, – обрадовался Сеченов, – грамотный. Конечно, нужно, чего уж там лукавить. Я слишком занятой человек, чтобы по пустякам в кабаки отлучаться и с жульем вроде вас вискарь пить. Видишь ли, Марк, если я с тобой сейчас вот так вот мирно беседую, значит, это все не просто так. Значит, нужен ты мне. Хочу тебе, понимаешь, предложить искупить заслуги перед уголовным кодексом.
– Каким образом? – слегка воспрянул духом я.
– Ты для нас, – генерал Петя выразительно поглядел на Геру, и тот с пониманием кивнул в ответ. Значит, знал все заранее, скотина, – кое-что сделаешь, вернее даже, кое-кого, а потом можешь лететь в свою Аргентину, да хоть куда угодно. Я же тебе и помогу. Снабжу адресами нашей агентуры в Южной Америке, подскажу, куда стоит соваться, а куда нет. Словом, не на пустое место прилетишь. Более того, там ты будешь чувствовать, что у тебя за плечами Родина, а это здорово помогает, по себе знаю. Ты от нее, от Родины то есть, не торопись отказываться. Она тебе еще пригодится. Дай краба!
Я протянул ему руку, и вновь он сжал ее, словно тисками. Пьяное бахвальство силой встречается у многих мужиков, особенно у тех, которые считают себя Джонами Рембо и Бондами в одном гондоне.
– Чего надо делать-то? Можете конкретно обозначить?
– Могу, – тряхнул головой Сеченов, – я все могу, – произнес он чуть заплетающимся языком и обратился к Гере:
– Молодой, ну-ка покажь ему.
Гера послушно встал, и оказалось, что он сидит на каком-то журнале. Обложку я толком не рассмотрел. Через секунду этот журнал, раскрытый примерно посередине, лежал передо мной, и с его страницы на меня смотрело чье-то смутно знакомое фотографическое лицо.
– Это кто такой? – с любопытством разглядывая фотографию, спросил я. На вид за шестьдесят, массивный лысый череп, в плечах ширина неимоверная, пальцы толстые, точно колбасные батоны. Снят в своем кабинете, на стене портреты первых лиц, в углу знамя. Обстановка роскошная: мебель из ценных пород дерева, на столе малахитовые с позолотой письменные причиндалы.
– Это Масионжик Ефим Самойлович, – сообщил Гера, – член ОПГ «Мэрия», известный правозащитник и лидер движения в защиту прав нелегальных мигрантов. Это его официальная позиция.
– Таких же вот мигрантов, которые ночью угробили вашего приятеля вместе со всей семьей, – веско произнес генерал Петя, – а вот этот гнус их покрывает, защищает, у него серьезный бизнес. Он на этих мигрантах прилично наколбасил и останавливаться не собирается. Вот и надо бы его остановить раз и навсегда. А помимо всего прочего он, теперь уже тайно, финансирует движение так называемых русских националистов. Понимаешь, какова сволочь? Свой интерес имеет, – процедил генерал сквозь зубы, – Макиавелли, блядь, доморощенный. Хочет разделять и властвовать.
Над столом висел черный туман, в котором отдельно от тел плавали головы Сеченова и Кленовского. В моей голове прилив сменялся отливом. Я вдруг стал туговато соображать. В самом деле, при чем тут этот правозащитник со смешной фамилией и я?
– Вы хотите, чтобы я его убрал, что ли? – несмело предположил я. – А сами-то вы, товарищ генерал, чего же? Где вы и где я? Это же очевидно.
– Вот именно, что очевидно. Стоит заняться этим Масионжиком какой-то из спецслужб, и вони тогда не оберешься. К тому же сам понимаешь, если действовать через официальные каналы, то на это время нужно. Согласования, подписи, большой круг информированных лиц. Обязательно произойдет утечка
