милиции я не знал, продавцы рангом помельче мне также известны не были. Когда-то у меня был знакомый гангстер Толян, но он пал смертью храбрых, когда отстреливался из забаррикадированной квартиры против милиционеров, а с гибелью Толяна пропал и весь его арсенал, бывший весьма обширным. Из всего перечня Толянова оружия в дело попали лишь три ствола, какие попроще, а всякий там эксклюзив вроде никелированного сорок пятого калибра и двадцатизарядных карманных гаубиц бесследно исчез при обыске. Вовсе не обязательно обладать способностями аналитика РБК, чтобы сделать вывод, в чьи руки попало оружие Толяна. Люди в погонах продали его и неплохо заработали на этом.
Я шел к чеченцам, потому что всегда точно знал: ствол и чеченец – это друзья не разлей вода. Во- первых, у чеченцев мужчина без оружия мужчиной не считается, во-вторых, все чеченцы в той или иной степени имеют отношение к криминалу. Я не осуждаю их за это потому, что это глупо. В Америке негры также почти поголовно имеют отношение к криминалу, и лишь Голливуд в последние пару десятков лет пытается опровергнуть эту аксиому. У нас же кинематограф, напротив, ничего опровергать не собирается, и слово «чеченец» давно стало синонимом понятия «гангстер». Адская дерзость этой нации не поддается никакому усмирению и делает чеченцев маргиналами в глазах толпы.
Окинув взглядом маленькие кафе на первом этаже торгового центра, я заприметил широченные плечи и седую громадную, словно чан, голову Султана, своего давнего знакомого еще по останкинской преступной группировке, членом которой я почти являлся много-много лет тому назад…
Да, я почти был бандитом. «Почти», потому что я никогда никого не грабил, не убивал в рамках банды, не ставил на бабки, я был в той смешанной, состоящей из русских, украинцев и чеченцев, группировке неактивным членом, а проще говоря, охранником. Группировка «прикручивала» коммерсантов и впоследствии «крышевала» их. В каждую «крышуемую» фирму они сажали своего соглядатая, который получал зарплату в кассе этой самой фирмы. И зарплату, надо сказать, неплохую. Я был нищим студентом, а став охранником в банде, я стал получать тысячу долларов – в самом начале девяностых это были вполне сносные деньги. Раз в месяц приезжал Султан. Разговаривал с «моим» бизнесменом, забирал у него месячную плату за «крышу», и мы с ним пили кофе в соседнем ресторанчике. Султан пробовал учить меня жизни, я кое-что запомнил, и по сей день его наука идет мне впрок, ведь это наука выживания, самое нужное знание для человека, живущего среди себе подобных зубастых особей. Все мое официально- криминальное бытие длилось вплоть до первой чеченской войны, после начала которой я решил, что общение с криминальными чеченцами в будущем не принесет мне никакого проку, а вот вреда биографии причинит много. И у меня получилось «соскочить». Меня никто не удерживал, ведь никакими секретами банды я не владел, был простым соглядатаем, да и бизнес «крышевания» к тому времени стал уплывать из бандитских рук в руки милицейские. Во время нашего последнего кофепития Султан так и сказал: «Все теперь под ментами», и левый глаз его при этом нервно «тикал».
И вот теперь он сидел ко мне спиной вполоборота, и я видел, что на столике перед ним лежит кусок пирога и стоят несколько бутылочек кока-колы: парень всегда был сладкоежкой и пристрастию своему не изменил с тех пор, как мы с ним встречались в последний раз, а ведь прошло уже двенадцать лет. Я решил подшутить над ним, подошел, положил руку ему на плечо и произнес: «Вы арестованы». Эта шутка мне стоила дорого. Султан был когда-то борцом, он отреагировал молниеносно: не оборачиваясь, схватил меня за кисть и перебросил через себя так, что я взлетел, как пушинка, и, не успев на лету потерять фуражку, рухнул на соседний, по счастью, незанятый столик, повалив его и пару стульев в придачу. Султан же, увидев, что он поднял руку на самого настоящего милиционера в форме, почел за лучшее «сделать ноги», и пришлось мне его догонять, доставив посетителям торгового центра немало забавных мгновений. Я настиг его у самых дверей и проорал, что это я, Марк, что я пошутил и убегать ему незачем. Только тогда Султан остановился, вернее, его остановил мокрый после недавней уборки мраморный пол, на котором он поскользнулся и сравнял наш с ним счет по сегодняшним падениям.
– Ни хрена себе! – недоверчиво прокряхтел чеченец и с сомнением оглядел меня. – Марк?
– А то! – широко улыбнулся я. – Он самый, а ты убегать вздумал!
Султан поднялся и с прежней недоверчивостью продолжал разглядывать меня.
– Так ты мент, что ли? – наконец вымолвил он после трехминутной паузы.
– Да какой мент? Ты с ума сошел?! Я пошутить хотел, а ты давай сразу бросок через пупок отрабатывать.
– Извини, что твою шутку не оценил, – усмехнулся Султан, – пойдем отсюда, а то мы с тобой здесь стоим, как два рональда-макдональда, вон уже дети пальцами показывают.
Мы вышли на автостоянку – мент и чеченец. Прохожие прятали глаза, некоторые злобно скалились исподлобья, кто-то замирал, что-то старательно рассматривая в тележке с покупками. Нас боялись и ненавидели, считая живым воплощением сращивания милицейской коррупции и кавказского криминала.
– Так ты чего эту форму напялил? – Султан подошел к своей машине, пискнула сигнализация. – Садись, расскажешь.
– Ты понимаешь… – Я вдруг замялся. Как ему сказать, как объяснить? – Я вроде как на работе, вернее, при деле.
– Или на задании? – все не унимался Султан, подозревая меня в связях с правоохранителями.
– Да нет, ты понимаешь, у меня друга убили! – выпалил я.
– Понятно…
– Вместе со всей семьей. Я отомстить хочу. Можешь помочь?
– Не вопрос! – встрепенулся Султан. – Месть – дело, угодное Аллаху! Дам тебе пару ребят, они все сделают. Профессионалы, – выразительно пояснил он.
– Да нет, я сам хочу. Я форму для отвода глаз надел, чтобы везде доступ иметь.
– Да ты красавчик! – восхитился Султан. – А ты сильно на мента похож! Вылитый! У тебя ухватка чеченская, дерзость. Вот что значит наша школа!
Я сдержался и промолчал. Какая там на хрен «школа»? Я на диване жопу грел, а волчонком с вами не бегал, сам до многих вещей своим умом допер. Черт, хоть бы у него было то, что мне нужно. Вернее, я уверен, что у него это есть, только бы он помог.
– Слушай, Султан, у меня к тебе просьба огромная. Мне нужна пара надежных дудок: подлинней и покороче, и таких, чтобы потише играли.
– Брат мой, откуда такое чудо? Я же не в музыкальном магазине работаю, – изобразив удивление, воскликнул Султан, – нету у меня ничего. Нету!
– Но я же не бесплатно прошу, – решил не сдаваться я, – назначь цену, поговорим. Все в этом мире чего-то стоит.
Султан подумал немного, пожал плечами:
– Знаешь, когда ни с того ни с сего появляется еврей в милицейской форме и просит меня, мусульманина, достать оружие для того, чтобы он смог делать кровную месть, я понимаю, что этот мир сошел с ума.
– Это факт. Мир тяжко и почти неизлечимо болен. Но я хочу попробовать хоть что-то исправить. Те, кто убил семью моего друга, – они черти, Султан. Они шайтаны. Я должен отомстить, и, кроме тебя, мне надеяться не на кого. Они маленькую девочку стамесками закололи. У тебя что, детей нет?
Султан раздумывал. На виске его пульсировала вена, пальцы нервно барабанили по рулю. Он еще раз с сомнением покосился на мою форму и ответил:
– Двадцать штук. Деньги при тебе?
Лора и Нимостор
1
Генерал Петя сидел на столе в гостиной берлоги, дергал ногой в такт песни «Металлики» «Умри, умри, моя дорогая», курил сигару, пил зеленый чай с жасмином и рассказывал нечто совершенно занимательное. Он, по его выражению, давал мне вводные, а уж решать, как мне дальше поступать с этой информацией, было исключительно моей преро… Ненавижу я такие слова. Короче, и так все ясно. Рассказчиком Сеченов был превосходным, и, слушая его, я попал в совершенно особый, трехмерный мир оживших образов. Мир кошмаров Ховринской больницы. Я перескажу рассказ генерала своими словами и сделаю это так, каким он мне запомнился. Не обессудьте за качество передачи материала, но я, поверьте, очень старался. К тому же, увы, кое с чем и кое с кем из этого рассказа мне довелось весьма тесно
