Рядом стоял Сильвий и, как зачарованный, улыбался, глядя на нее.
— Кастор! — прогремел сенатор, призывая секретаря.
— Я тут, хозяин!
Александриец слегка запыхался. Судя по недовольному выражению его лица, занятие, от которого его оторвал хозяин, было весьма приятным.
— Приготовь лошадей к рассвету. Я собираюсь в Кумы. К сивилле. Отсюда всего час пути, и ты поедешь со мной.
— Но это же все сплошной обман, хозяин! — воскликнул александриец. — Мы, греки, придумали такую игрушку, и должен сказать, несколько веков она работала очень даже неплохо. Теперь, однако, люди уже не столь доверчивы.
— Очень хотелось бы понять, откуда взялось это семейное проклятие, — настаивал Аврелий. — Поскольку гадания во времена Тиберия запрещались, то, вероятно, оно основывалось на словах сивиллы.
— Уверен, Деифоба давно уже умерла. Как зовут нынешнюю сивиллу? — спросил Кастор.
— Амальтея. Она взяла имя знаменитой пророчицы врем Тарквиниев.
— Ах да, знаю эту историю. Сивилла предложила царю девять книг своих предсказаний за триста золотых монет, и он отказался. Тогда она сожгла три книги и предложила ему остальные, но Тарквиний стоял на своем. Последовало еще одно сожжение, и тогда царь решил приобрести по цене девяти оставшиеся три книги — те самые, что бережно хранились в Капитолийском храме до пожара. Твои предки заглядывали в них перед тем, как принять какое-то решение… Я всегда говорил, что римляне — легковерный народ!
— А вы-то сами, — возразил патриций. — Разве не вы вопрошаете души умерших или оракула в Дельфах, не вы гадаете по шелесту Додонского дуба?
— Да, — согласился секретарь, — должен признать, жрецы управляли всей Грецией во многом с помощью двусмысленных предсказаний оракулов. Но ведь и римляне тоже ими пользовались: например, Катилина заставил анкирскую сивиллу предсказать, что его семье предназначено управлять республикой, а сам тем временем готовил государственный переворот…
— Именно потому, что любое пророчество легко истолковать в нужном смысле, я и намерен выяснить все основательно, — объяснил Аврелий. — Наше предсказание вполне может быть пустой выдумкой. Здесь все говорят о воле рока, а не будь этого проклятого предсказания, говорили бы об убийстве!
— И ты надеешься найти следы двадцатилетней давности? — усомнился александриец. — Пожалей силы, хозяин! Верховая езда утомительна для поясницы, и мне не хотелось бы, чтобы ты, и без того изнуренный…
— Может, ты уже забыл, что едешь со мной. Кастор?
— Трудное путешествие… — завел тот.
Аврелий пожал плечами:
— Ну что ж, возьму с собой Сатурния.
— Мой господин, не стоит брать к этим жуликоватым грекам человека, спустившегося с гор Бруттия: они у него последнюю тунику выманят. Нет, думаю, придется мне принести себя в жертву ради твоего дела. Ладно, я поеду, но при одном условии.
— Слушаю тебя.
— Окажи мне небольшую милость. Эта Ксения действительно ловкачка. Представляешь, ей почти удалось продать мне браслет — подделку, заставив поверить, будто она украла его у хозяйки.
— Надежная служанка, ничего не скажешь!
— Вот я и подумал, у моего хозяина мало женщин в римском доме…
— Да их там полсотни! — воскликнул Аврелий.
— Старые и некрасивые!
— Ни одной старше тридцати! — возразил хозяин.
— Поэтому было бы очень славно добавить к ним новую служанку, — продолжал грек, пропустив его слова мимо ушей, — вполне порядочную и довольно хорошенькую, между прочим.
— Ты что, хочешь, чтобы я купил эту воровку? — возмутился Аврелий.
— Повторяю, на нее вполне можно положиться.
— Кастор, тебе, конечно, известно, что у меня уже есть один преступник среди слуг.
— Вот именно: двое станут следить друг за другом! — Логика грека была железной. — Очевидно, ты намекал на Париса. Он доставляет тебе кучу неприятностей, не так ли? — заключил Кастор, который терпеть не мог управляющего Аврелия, въедливого и дотошного.
— Если тебе так уж хочется, почему ты сам не купишь ее? Ты свободный человек теперь, и даже довольно богатый.
— Эта противная Елена не хочет! — взорвался Кастор.
— Ах, ты уже приценивался, — засмеялся патриций.
— У нас родство душ, хозяин. Ты бы только видел, с каким изяществом она залезает своей милой ручкой в мою переметную суму, — не слышно ни шороха!
— Похоже, она создана для тебя!
— Ее хозяйка не откажет сенатору. Если я поеду в Кумы, мне поможешь? Сейчас же пойду приготовлю сумку в дорогу. Эй, а куда она делась? Я положил ее сюда несколько минут назад, когда заглянула Ксения… О боги! — вскипел александриец, бросаясь вслед за ней.
— Наконец-то ты нашел себе достойного противника, дорогой Кастор! — рассмеялся Аврелий.
На террасе было темно и пусто. Ужинали отдельно, и никто из семейства Плавциев не вышел из своих комнат. Аврелий, уже подготовившийся к завтрашнему путешествию, воспользовался удобным моментом, чтобы поговорить наконец вдали от нескромных ушей с Еленой, красавицей вдовой Аттика.
В ночной темноте он едва рассмотрел ее, она стояла возле балюстрады, глядя на озеро. Словно повинуясь условному сигналу, двое слуг поспешили зажечь большие факелы, освещавшие здание в ночное время.
— Итак, Аврелий, ты хотел бы купить мою рабыню…
Елена медленно опустилась на ложе. Светлые волосы распущены в знак печали по плечам, ни единого украшения; вся в белом, она выглядела безутешной и очень хрупкой. И все же Аврелий не поддался на ее уловки: он знал, что нарочито небрежная прическа стоила Ксении нескольких часов работы и множества ран на пальцах, потому что требовательная хозяйка колола ее булавкой всякий раз, когда та укладывала локон не так, как хотелось Елене. Какой же великой притворщицей должна быть эта женщина, умудрявшаяся под своим легким белоснежным покрывалом ни разу не вздрогнуть от ночного холода!
— Не знала, Аврелий, что тебя интересуют и рабыни. Ты ведь славишься тем, что предпочитаешь свободных женщин, — уколола сенатора Елена, заметив его восхищенный взгляд.
Она носит свою красоту, как гладиатор меч, притворяясь, будто не ощущает его веса, подумал Аврелий. Это единственное оружие, каким она умеет пользоваться. А жертвы Елены — мужчины, те, кто способны вывести ее из мрака нищеты…
— Я очень ценю свободных женщин, это верно, — ответил он, выразительно посмотрев на нее.
— В самом деле? — усмехнулась Елена. — Лично я, конечно, никак не могу пожаловаться, чтобы ты мне докучал, благородный Аврелий… А я, подумать только, приготовилась было защищаться, ведь у тебя такая слава!
— Я отдыхаю, моя очаровательная госпожа, — поддел ее патриций. — Даже великие соблазнители время от времени нуждаются в отдыхе.
— Или, быть может, ты намерен отправить свое усталое стадо пастись туда, где трава посвежее? — с живостью поинтересовалась женщина.
Сенатор с удивлением взглянул на нее. Выходит, Елена не такая уж беспечная мать — вот ведь заметила, что юная Невия его заинтересовала!
— Из башенки открывается прекрасная панорама, — холодно ответил он. — Странно, что ты не видела оттуда, как твой муж упал в садок.
