— Этой ночью мне не везет, — пробормотал Сквайр.
Нахмурившись, он посмотрел на маленькую жестянку, выпавшую из-за решетки ему на колени. Сквайр повернул решетку. Неровная полоса цемента на внутренней стороне показывала, где была прикреплена банка.
— Безумцы и мученики! — шепотом произнес Сквайр. Он старался найти какое-нибудь невинное объяснение тайнику, но не мог. Никли были так же подвержены иррациональности 6-го уровня, как и соли. С растущим ужасом Сквайр осознал цель его напарника. — Я работал бок о бок с проклятым террористом!
Тихо шипящая банка, очевидно, начала испускать невидимую смерть сразу после поспешного бегства никли. Сквайр попробовал запечатать банку, но конструкция не позволяла этого. Тогда он решил бросить ее в мусоропровод, но мрачно рассудил, что уничтожение банки только ускорит распространение ее ядовитого содержимого.
Мысли Сквайра бешено завертелись, подгоняемые первой серьезной опасностью, с которой ему пришлось столкнуться. Никли склонны к экстремизму, но и в компетентности им не откажешь. Террорист, способный зайти так далеко в своих действиях против калонги, должен использовать надежные орудия. Банка наверняка выделяет яд, способный хотя бы временно вывести калонги из строя, даром что те почти неуязвимы. А любой яд, вредный калонги, безусловно, смертелен для соли, которые принадлежат к сравнительно хрупам видам.
Сквайр уже вдохнул слишком много газа, чтобы выжить. Потому и'Лиду и не побеспокоился, чтобы заставить замолчать своего напарника-соли навсегда. Ему незачем было тратить время на Сквайра, который все равно обречен и которого он презирал за слабость духа не меньше, чем Бирк Ходж.
— Чума на них обоих! — буркнул Сквайр. Ясность собственных мыслей удивляла его. Он не мог устранить вред, но мог уменьшить его степень, поместив банку в какое-нибудь герметически закрытое помещение.
Необходимость действовать быстро придала ему сил, помогая забыть о ранах. Сквайр сунул банку в карман комбинезона и с трудом выбрался из кладовой. Он нажал кнопку сигнала тревоги возле двери, но панель оставалась темной и безответной, а выяснять причины не было времени. По-видимому, и'Лиду, преуспев в почти невозможной задаче скрыть свои намерения от калонги, смог столь же успешно испортить сигнализацию. Сквайр быстро зашагал по коридору, нажимая на каждую кнопку в расчете, что никли что- нибудь упустил, но ни одна из них не подействовала.
Сейф, где хранились запасы снадобья, необходимого для физического выживания калонги, был закрыт, но никогда не запирался. Его собственная смертоносная атмосфера служила надежной защитой от всех, кроме хозяев. Грозные предупреждения на языке калонги, бэйсике Консорциума и сотне других языков украшали тяжелые двойные двери и произносились сотней человеческих голосов. Механический засов, обычно пересекавший двери, свисал вниз. Сквайр набрал в легкие воздуха и прошел через шесть пар таких дверей. Каждая автоматически закрывалась за ним.
И'Лиду лежал на полу широкой комнаты, возле полок дальней стены — добровольный мученик дела, осуществить которое ему велела извращенная совесть. Острые средние клешни все еще сжимали серебряную коробку. Над ним возвышались ряды золотых флаконов, в которых слегка мерцало содержимое: чистейший реланин — кровь калонги и самый опасный наркотик для других видов Консорциума. Мельчайшие дозы реланина и придавали всю эффективность адаптатору.
Флаконы не могли полностью удерживать жидкость — она просачивалась сквозь любые пробки, что не нарушало ее чистоты, но делало слишком нестойкой для проникновения в кровь калонги. Даже массивные, специально сконструированные двери сейфа пропускали пары реланина, которые наполняли воздух внутри хранилища и быстро проникали в любого, у кого хватало духу туда войти.
Хотя Сквайр старался не дышать, он уже чувствовал звон в ушах, сигнализировавший об опасности. Сквайр поставил все еще шипящую банку на полку рядом с реланином. Яд реланина смешался с ядом из банки террориста, и воздух заискрился переливающимися волнами.
Подойдя к и'Лиду, Сквайр вытащил из его клешней коробку. Внезапно узкая глазная лента никли блеснула, и когти его длинных рук вцепились в ногу соли. От неожиданности втянув в себя насыщенный реланином воздух, Сквайр задохнулся, и никли пригвоздил его к полу.
— Ты удостоишься привилегии разделить со мной мученическую смерть, глупый соли! — захохотал и'Лиду, отравленный парами реланина и собственным фанатизмом. — Мы докажем опасность хранения медикаментов калонги на планете с многочисленными расами. Калонги смеются над нами, но я покажу им все величие никли.
— Мученичество никогда не было моей целью, — пробормотал Сквайр. Его язык распух и отказывался повиноваться, но он уже начинал испытывать странную эйфорию. Реланин выжег более слабые токсины из его легких и порезанной руки, начав свое причудливое действие. — Ты уверен, что калонги не смогут остановить распространение реланина, прежде чем он выйдет за пределы склада? В конце концов, они наверняка предвидели, что мы, дети 6-го уровня, способны причинить неприятности.
Никли побарабанил темной клешней по коробке.
— Взрыв разнесет остатки флаконов по половине континента.
— Мог бы и предупредить, чтобы я не занимался уборкой зря.
Никли разразился глубоким раскатистым смехом, перешедшим в конвульсии. Воспользовавшись этим, Сквайр схватил взрывное устройство и бросился бежать из сейфа, хотя ноги и подгибались. Шатаясь, он брел по коридору, не стремясь куда-либо, а желая только предотвратить разрушение сейфа бомбой никли.
А реланин уже проник в мозг Сквайра, подчиняя его нервную систему своим своенравным прихотям. Знакомые и незнакомые чувства сменялись в безумной гонке, словно стараясь уничтожить друг друга. За моментами безумной радости следовало отвращение, сменяемое острым ощущением горя.
Сквайр не знал, куда он идет, и даже не осознавал, что продолжает двигаться. Он не мог разобраться в своих ощущениях. Все чувства соли онемели от действия яда. Глазницы горели так сильно, что ему казалось, будто его зрительные нервы уничтожены вместе с окружающей их плотью.
Потом Сквайр почувствовал, что он уже не один, но не мог охарактеризовать ощущение, передавшее ему эту информацию. Он понимал, что его несут, но не благодаря осязанию или чувству равновесия.
И потянулись бесконечные дни и ночи, хотя он и не мог определить метод измерения времени. Он не спал, но и не бодрствовал по-настоящему. Его интересовало, почему он продолжает жить и кто предотвратил взрыв, запланированный никли, но ни эти, ни другие мысли не могли пробудить в нем эмоции.
Сквайр насчитал сто семнадцать дней, прежде чем снова услышал. Какие-то стук и грохот. Он попытался заговорить, но не смог издать ни единого звука, лишь ощутил напряжение мускулов и сладковатый, похожий на пиво, вкус во рту. Сквайр осознал, что к нему обращается чей-то голос и что этот голос принадлежит Укитану, почетному мастеру-калонги, хотя не понимал, как прославленный мастер вошел в его жизнь. Прислушиваясь к голосу Укитана, он удивлялся, что не замечал раньше утонченной музыкальности речи калонги.
— Откройте глаза, соли-лаи, — велел Укитан. — Вы должны управлять своими чувствами и не допускать, чтобы они управляли вами.
Ошеломленный уважительной формой приказа, Сквайр повиновался. Пятно переливающегося света вознаградило его усилие. Он прищурился и увидел Укитана и понял, что его зрение обрело новые качества. Бархатная мантия многочисленных конечностей калонги уже не казалась монотонной. Более теплые оттенки обозначали действующие конечности, пошевеливающиеся в соответствии с уникальной структурой множественной мозговой системы калонги.
— Вам следует научиться контролировать новые ощущения, — мягко упрекнул его Укитан, — иначе они сведут вас с ума.
— Террорист? — с трудом спросил Сквайр, уловив новые интонации и в собственном голосе, похожем на хриплое карканье.
— Наше оборудование защищено лучше, чем, очевидно, думали вы и и'Лиду. Такие неприятные инциденты случались среди студентов 6-го уровня, хотя аспиранты Сессерды редко делают попытки столь масштабного насилия. Пригодность и'Лиду вызывала у нас сомнения. — Укитан сделал паузу, и Сквайр понял, что сомнения касались и столь же ненадежного кандидата-соли. — И'Лиду не выжил.
