травы. Я снова посмотрела в его глаза и увидела на этот раз, что они вовсе не черные, а коричневые. Просто зрачки такие громадные, угольные и глубокие, что почти целиком закрывают всю радужку, как луна закрывает солнце во время его, солнечного затмения.
Я сняла с Ибрагима шапку и стала отворачивать у нее борта в поисках монетки. Он молчал и дышал мне куда-то в ухо горячо и неровно.
— Здесь нету, — разочарованно протянула я. — Ты, что ли, подсказывай, где горячо, где холодно.
— Холодно еще, — прошептал Ибрагим и вытер со лба капли пота.
— Что, согрелся? — засмеялась я. — Тогда расстегивай фуфайку, я там искать буду.
— Лучше ты, — продолжал шептать он.
Я стала вытягивать пуговицы из петель бушлата, но у меня это плохо получалось, и Ибрагим нетерпеливо расстегнулся сам.
— Ага, вот и карманчики, — обрадовалась я, нащупав их с внутренней стороны бушлата.
Но в них ничего не было, и я стала обдумывать свои дальнейшие действия.
— У меня еще на гимнастерке есть карманы, — сказал Ибрагим и откинулся спиной на верхние ступени как на спинку кресла, — они там внутри.
Он рванул гимнастерку, пуговицы поддались и обнажили его черную загорелую шею.
— Ищи там, — показывая глазами куда-то вниз, прошептал Ибрагим.
— Горячо или холодно? — спросила я.
— Уже теплее, — прохрипел он, еле шевеля губами.
Я стала водить растопыренными пальцами по его груди, испытывая странное необъяснимое чувство любопытства и страха одновременно. Я уже забыла про монетку и пыталась привыкнуть к своим новым необыкновенным ощущениям.
Вдруг Ибрагим резко подсунул руки мне под пальто, быстро и легко приподнял меня, и я уже сидела у него на коленях, как пай-девочка. Так сидеть было удобнее, только моя попа упиралась во что-то твердое. Сначала я не обратила на это внимания, мало ли что у него спрятано в карманах. Но это твердое стало шевелиться подо мной само по себе, как маленький и беспокойный зверек. Я приостановила свои поиски и стала прислушиваться к тому, что происходит подо мной.
Ибрагим сидел с закрытыми глазами, вцепившись левой рукой в мое плечо, а правой в перила лестницы, и ногти на пальцах правой руки были белыми от напряжения.
Потом он начал двигаться взад и вперед, делая резкие поступательные движения в ровном и быстром темпе.
— По кочкам, по кочкам, по камешкам-кусточкам… — засмеялась я.
Ибрагим неожиданно остановился, открыл глаза и стал смотреть на меня так, как будто впервые увидел.
— Все, хватит. Теперь ты прятать будешь, — предложил он.
— Я же еще ничего не нашла, — удивилась я.
— Ну и что. Ты же еще только учишься. — Он улыбнулся одними губами и откуда-то из рукава достал монетку. — Вот она. Прячь скорее.
— А, какой хитренький. Глаза-то закрой и не подглядывай.
Ибрагим зажмурился, а я, для большей конспирации развернувшись к нему спиной, устроилась поудобнее. На этот раз его колени оказались у меня между ног. Куда же спрятать эту чертову монетку, подумала я, и тут же вспомнила, что в кармане пальто у меня есть дырка, и если сунуть в карман монетку, то она провалится за подкладку, и тогда этот дурак уж точно ничего не найдет.
Монетка беззвучно скользнула в карман, я, нащупав пальцами дыру в подкладке, продвинула ее вглубь, и она куда-то неслышно проскользнула. Довольная своей сообразительностью, я радостно захихикала:
— Все! Ищи.
— Сиди так и не двигайся, — сказал Ибрагим, — я буду искать с закрытыми глазами, на ощупь.
— Давай-давай, пошевеливайся, — веселилась я, — все равно ничего не найдешь.
Ибрагим снял с меня берет, и мои волосы, ни чем не скрепленные, рассыпались по плечам. Он зарылся в них лицом, и я почувствовала на своей шее его колючую щеку.
— Осторожнее там, — вскрикнула я.
— Я буду очень осторожным, — пообещал Ибрагим и снова задышал мне в шею громко и отрывисто.
Я заерзала у него на коленях и почувствовала странное, необъяснимое тепло в низу живота.
Ибрагим расстегнул на мне пальто, и его руки стали шарить по моей груди. Все это время его губы были прижаты к моему уху, и он, не переставая, спрашивал:
— Ну, как теперь, девочка, горячо?
Понемногу я стала понимать, что происходит.
Нет, я уже ясно знала, что происходит, но не могла остановить его. На меня словно нашло оцепенение. Я молчала и ждала с нетерпением его дальнейшего слепого продвижения по моему телу. Глаза закрылись сами собой, и в темноте поплыли разноцветные прозрачные монетки.
— Горячо тебе, девочка?
— Да! — выдохнула я. — Горячо.
Его руки продвигались ниже и ниже, мое фланелевое платье поползло вверх, а его руки стали стаскивать с меня колготки. Твердый горячий комок упирался в меня все настойчивее и нетерпеливее.
— Очень горячо, сделай что-нибудь, — хотела я прокричать, но изо рта вырвалось какое-то бессвязное бульканье.
И вдруг внизу хлопнула входная дверь, и по ступенькам загрохотали быстрые шаги. Ибрагим резко сбросил меня с себя и вскочил на ноги. Я, растерянная и испуганная, стояла на ступеньках и смотрела вниз.
— О, Машка, здорово, — навстречу, улыбаясь до ушей, поднимался Сашка Новиков, прижимая к животу потертый футбольный мяч. — А чёй-то вы тут делаете?
— Греемся, — ответил Ибрагим.
Я, еще слабо соображая, но уже медленно приходя в себя, подошла к батарее и прислонилась к ней спиной.
— Давай-давай, топай отсюда, — сказал Ибрагим.
— А я не с тобой разговариваю, а с Машкой, — заупрямился Новиков.
Я нащупала в кармане проволочный браслет и машинально вытянула его наружу.
— Ну-ка покажи, — попросил Сашка.
Я протянула ему браслет, и он стал внимательно его рассматривать.
— Подумаешь, и я так умею, — похвастался он, — только у меня проволоки нет.
— А я знаю, где ее много, но тебе не скажу, — злорадно заулыбался Ибрагим.
Сашка с интересом на него уставился. В нашем дворовом государстве проволока была в большом дефиците и являлась своего рода обменной валютой, на которую можно было много чего приобрести. На проволоку выменивали ластики, шариковые ручки, точилки, перочинные ножики, тетрадки в красивых обложках и другие нужные в хозяйстве вещи. Мода на проволочные украшения была в самом разгаре, и счастливому обладателю разноцветного мотка все завидовали.
— Ну и где? — У Сашки загорелись глаза.
— В подвале, — ответил Ибрагим.
— На подвале сто лет как замок висит, и без ключа нам туда не попасть, — расстроился Сашка.
— Ничего, — сказал Ибрагим, — если будет нужно, я его и без ключа открою. Хочешь, Маша, пойдем со мной.
— Конечно, хочу! — обрадовалась я, заранее представляя, сколько всяких фенечек я сумею наплести из всего этого проволочного богатства.
— А можно я с вами пойду? — поинтересовался Сашка.
— Нет, не пойдешь, — твердо отказал ему Ибрагим.
— Нет, пойду, — уперся Сашка.
