В быстрые дни молодых поцелуев. Но скоро ль, не скоро ль, Все ж мы, пастух, состар'еемся; все ж подурнеем, а Дафна, Эта шалунья, насмешница, вдруг подрастет и, как роза, Вешним утром расцветшая, нас ослепит красотою. Поздно тогда к ней ласкаться, поздно и тщетно. Вертушка Вряд поцелует седых — и, локтем подругу толкая, Скажет с насмешкою: «Взглянь, вот бабушкин милый любовник! Как же щеки румяны, как густы волнистые кудри! Голос его соловьиный, а взор его прямо орлиный!» — Смейся, — мы скажем ей, — смейся! И мы насмехались, бывало! Здесь проходчиво все — одна непроходчива дружба! «Здравствуй, здравствуй, Филинт! Давно мы с тобой не видались! Век не забуду я дня, который тебя возвратил мне, Мой добродетельный старец! Милый друг, твои кудри Старость не скупо осыпала снегом! Приди же к Цефизу; Здесь отдохни под прохладою теней: тебя oжидают Сочный в саду виноград и плодами румяная груша!» Так Цефиз говорил с младенчества милому другу, Старца обнял, затвор отшатнул и ввел его в садик. С груши одной Филинт плоды вкушал и хвалил их, И Цефиз ему весело молвил: «Приятель, отныне Дерево это твое; а я от холодной метели Буду прилежно его укутывать теплой соломой: Пусть оно для тебя и цветет и плодом богатеет!» Но — не Филинту оно и цвело, и плодом богатело: В ту же осень он умер. Цефиз молил жизнедавца Так же мирно уснуть, хоть и бедным, но добрым. Под грушей Старца он схоронил и холм увенчал кипарисом. Часто слыхал он, когда простирала луна от деревьев Влажные, долгие тени, священное листьев шептанье; Часто из гроба таинственный глас исходил — казалось, Был благодарности глас он. И небо давало Цефизу Много с тех пор и груш благовонных, и гроздий прозрачных.
Между 1814 и 1817
Застольная песня
Други, други! радость нам дана судьбой, Пейте жизни сладость Полною струей. Прочь от нас печали, Прочь толпа забот! Юных увенчали Бахус и Эрот. Пусть трещат морозы, Ветр свистит в окно, Нам напомнят розы С Мозеля вино. Нас любовь лелеет, Нас в младые дни, Как весна согреет Поцелуй любви.
Между 1814 и 1817
К фантазии
Сопутница моя златая, Сестра крылатых снов, Ты, свежесть в нектар изливая, На пиршестве богов, с их древних чел свеваешь думы, Лишаешь радость крыл. Склонился к чаше Зевс угрюмый И громы позабыл. Ты предпочла меня, пиита, Толпе других детей! Соломой хижина покрыта, Приют семьи моей, Тобой, богиня, претворялась В очарова'нный храм, И у младенца разливалась Улыбка по устам. Ты, мотыльковыми крылами Порхая перед ним -То меж душистыми цветами, То над ручьем златым, -Его манила вверх утеса С гранита на гранит, Где в бездну с мрачного навеса Седой поток шумит. Мечтами грудь его вздымала, И, свитые кольцом, С чела открытого сдувала Ты кудри ветерком.
