О, камены, камены всесильные! Вы внушите мне песню унылую; Вы взгляните: в слезах Аматузия, Горько плачут амуры и грации. Нет игривой собачки у Лидии, Нет Амики, прекрасной и ласковой. И Диана, завидуя Лидии, Любовалась невольно Амикою. Ах, она была краше, игривее Резвых псов звероловницы Делии. С ее шерстью пуховой и вьющейся Лучший шелк Индостана и Персии Не равнялся ни лоском, ни мягкостью. Не делила Амика любви своей: Нет! Любила одну она Лидию; И при ней приближьтесь вы к Лидии (Ах, и ревность была ей простительна!): Она вскочет, залает и кинется, Хоть на Марса и Зевса могучего. Вот как нежность владела Амикою, И такой мы собачки лишилися! Как на рок не роптать и не плакаться? Семь уж люстров стихами жестокими Бавий мучит граждан и властителей; А она и пол-люстра, невинная! Не была утешением Лидии. Ты рыдай, ты рыдай, Аматузия, Горько плачьте амуры и грации! Уж Амика ушла за Меркурием За Коцит и за лету печальную, Невозвратно, в обитель Аидову, В те сады, где воробушек Лесбии На руках у Катулла чиликает.
1821
В альбом
О, сила чудной красоты! К любви, по опыту, холодный, Я забывал, душой свободный, Безумой юности мечты; И пел, товарищам угодный, Вино и дружество — но ты Явилась, душу мне для муки пробудила, И лира про любовь опять заговорила.
1821
Музам
С благовейною душой Поэт, упавши на колены, И фимиамом и мольбой Вас призывает, о камены, В свой домик низкий и простой! Придите, девы, воскресить В нем прежний пламень вдохновений И лиру к звукам пробудить: Друг ваш и друг его Евгений Да будет глас ее хвалить. Когда ж весна до вечных льдов Прогонит вьюги и морозы -На ваш алтарь, красу цветов, Положит первые он розы При пеньи радостных стихов.
1821
Подражанье Беранже
Однажды бог, восстав от сна, Курил сигару у окна И, чтоб заняться чем от скуки, Трубу взял в творческие руки; Глядит и видит вдалеке -Земля вертится в уголке. «Чтоб для нее я двинул ногу,
