спортивной майке с эмблемой Университета Хофстра, низенький и толстый. Он улыбается, когда его старый клиент Воорт входит в лавку.
— Я сержусь на тебя — так больше и не пришел, не назначил моей сестре свидание.
— Я переехал. Вот зашел спросить тебя насчет ограбления.
— Которого?
— Шестилетней давности, — говорит Воорт, и при этих словах Мики фыркает.
— Ах второе, — произносит Паоло, радуясь, что дело прояснилось; ясно, что он не из тех, кто копит обиды.
Воорту хочется знать, сколько раз грабили Паоло, — восемь? Двадцать?
— Паоло, а грабителя поймали?
— Да! Три года назад позвонил детектив, и я опознал того парня.
— Три года — большой срок, — говорит Мики, и это скорее вопрос, чем комплимент. — Вот вы и запомнили.
Улыбка Паоло немного блекнет.
— Не хочу никому доставлять неприятности…
— Что ты этим хочешь сказать?
— Тебе это важно, Воорт? Ладно. Мне позвонил детектив и сказал, что арестовал одного человека за ряд краж и, по его мнению, это тот, кто меня ограбил. Детектив не собирался мне говорить, но…
— Он просил прийти в участок, — вмешивается в разговор Мики.
— И сделать вид, что зашел туда сам, — говорит Воорт.
— Вы не были там для опознания преступника, — говорит Мики, — потому что никто вам и не звонил, так? Вы пошли туда совсем по другой причине — например, из-за того, что забыли номер старого ходатайства по поводу охраны.
— Да! Он сказал, что ему не положено считать подозреваемого виновным, пока я его не увижу, но если я потороплюсь, то попаду в приемную, куда он приведет того человека. Он сказал, что если мне случится быть в участке по стечению обстоятельств и я опознаю его…
— Паоло, это был тот самый грабитель?
— Я почти уверен!
— Почти? Что значит «почти»?
— Он выглядел запуганным, — кивает Паоло. — К тому же его опознали еще двое за кражу в другом магазине.
Воорт вздыхает.
— И они тоже были в приемной по стечению обстоятельств, когда ввели подозреваемого?
Мики останавливает Воорта, сжав запястье.
— Нет времени, Везунчик. Ты здесь ни при чем.
Паоло сияет — неприятная тема закрыта.
— Сестра замужем, и у нее теперь сынишка. Воорт, а у тебя есть женщина или все еще одинок?
— О, одной женщины Воорту маловато, — говорит Мики. — Воорт — это Рудольф Валентино с Тринадцатой улицы.
Паоло смеется.
— Раз ты здесь, Воорт, у меня в подсобке есть чудесное пино-нуар.
Три проститутки пускаются наутек, завидев, что подъезжает полицейский «каприс».
— Эта машина неприметна, как зебра, — говорит Мики, глядя на девок, которые спешат в заброшенное здание, ковыляя на высоких каблуках.
«Если квартал Анны Бойл изменился, то Четвертая близ Бергена осталась прежней», — думает Воорт. День проходит по-глупому, впустую. Районы Нью-Йорка подвешены во времени. Жители переезжают, но ощущения неизменны. Машины становятся быстрее, стрижки — короче. Проигравшие остаются проигравшими независимо от того, меняется их окружение или нет.
Стоя возле покинутого здания, Воорт складывает ладони рупором и кричит:
— Девушки, нам просто надо поговорить!
15.48.
Квартал раскален и тих, вокруг мусорных куч роятся мухи. Проезжающие мимо водители, причем одни мужчины, прибавляют газ, увидав «неприметную» пятифутовую антенну «шевроле» и полицейскую мигалку.
— Удивительно: стоит только шлюхе встать на углу, как тут же возникают сексуально озабоченные и начинают кружить вокруг как рыбы, — говорит Мики.
— Мы расследуем убийство! Жертвами пали девушки вроде вас — выкрикивает невинную ложь Воорт.
Неужели здесь Габриэль Вьера торговала собой? Но ведь это конечный пункт для девушек, а Габриэль была не из последних, если вообще работала проституткой.
Воорт знает, что шлюхи прячутся в этом здании, — когда он патрулировал в этих краях, девки поступали точно также. Весь квартал — вражеская территория. Пиратские линии электросети исчезают в окнах верхних этажей. Голуби сидят вдоль крыш и задирают глупые головы. Где-то в этом квартале — вероятно, в подвале — будет стальная дверь, за которой парни продают порошки и шприцы, поэтому девицы могут спустить деньги сразу при входе.
— Выходите, и поговорим минут пять. Если нет, вызываем машину! — кричит Воорт.
— Никаких денег! Никаких наркотиков! Никаких клиентов! — добавляет Мики.
— Четыре… три… два…
Из дома доносится тонкий голосок:
— Обещаете просто поговорить?
И вот они выходят по очереди, как солдаты из захваченного дота. Четыре девицы — Воорт, должно быть, проглядел, как в доме оказалась еще одна, — улыбаясь, идут в сторону детективов, словно они и с самого начала не отказывались поболтать.
Вспомнят ли они что-нибудь? Да и вообще были ли они здесь шесть лет назад? Воорт окидывает взглядом двух белых девиц, — обе не первой молодости, в коротких юбках и топиках, обе курят сигареты с фильтром. Черная девица в бледно-лиловом платье ест печенье «Туинкиз», слизывая крем с пальцев. Самая молодая и самая привлекательная — азиатка, но она так накачана наркотой, что едва идет. Очевидно, улица дает всем равные возможности.
Да помнят ли они, что произошло шесть часов назад?
На свет извлекаются снимки Габриэль и Филиппа. Нет, говорят девицы, никого не знают. Мужчина никогда не был клиентом. Кимми и Патриция Уайт? Никогда не работали на этом углу. Прежний сутенер в тюрьме. Шайка распалась. Прежние девицы разбежались.
— Никто больше тут не останавливается, — жалуется негритянка. Возможно, с пьяных глаз эти девицы и могли бы показаться сексуальными, но при ярком свете дня блестки на платьях, как и ресницы, отдают дешевкой, а кожаные юбки обвисают, потому что девицы худеют. Рука, взявшая визитку Воорта, дрожит.
«Уедем, и через пять минут вот такое выйдет на улицу».
Но вдруг белая девица, что повыше, хмурится, стараясь что-то припомнить.
— Как вы говорите — Кимми Найт или Кимми Уайт?
Когда Воорт говорит: «Уайт», — красный ротик широко раскрывается и из него вырывается смех.
— Я Кимми. По крайней мере обычно так называюсь.
— Где твоя сестра?
— Мы просто говорили мужикам, что она моя сестра. Некоторые хотели сестер — как мистер Таблетка. Мы прозвали его так потому, что когда он был с нами, то возбуждался и глотал таблетки от сердца.
— А меня помните? — с надеждой спросил Воорт.
Девица разглядывает его и становится беспокойно-дерганой. Ей нужен клиент или очередная доза.
— Я не запоминаю лица, — хихикает азиатка. — Мы смотрим на другую часть тела.
