— Так, понятно, — буркнул я себе под нос, усаживаясь на диване, который из всей мебели не поменял своего внешнего вида. Наверное, потому что на нем спал я. Теперь он не вписывался в интерьер, но монаха-генерала это ни капли не смущало. — Побочный эффект…
— Что вы говорите? — не расслышал моего бурчания Кузнецов.
— Ничего, это я о своем, — ответил я.
— Сергей Вадимович, — поглаживая лысину, произнес Владимир Николаевич, — в связи с последними событиями наше ведомство не может заниматься вашим делом. Это совсем не наш профиль… Я, честно признаться, даже не понимаю, почему вообще мы начали им заниматься.
— Владимир Николаевич, а можно поподробнее, — попросил я. — В связи с какими событиями?
— Как, вы разве не слышали? Великий Магистр Ордена объявил Новый Крестовый Поход! Идет всеобщая мобилизация…
— Какая к чертям собачьим мобилизация? — не сдержался я. — Он что, затеял войну?
— Великий Магистр лишь хочет восстановить попранную справедливость…
— Какая в жопу справедливость? Так, Владимир Николаевич, дайте мне вашу руку! — требовательно произнес я. — Пора вспомнить все…
Генерал с удивлением протянул мне руку. Хватило лишь секундного прикосновения. Кузнецов покачнулся и рухнул на диван рядом со мной.
— Господи! Господи упаси! — прошептал генерал. — Это безумие! Великого Магис… Горче… Брюса… Его нужно остановить!
— Ну, Слава Богу! Открылись глазки! А теперь, Владимир Николаевич, поведайте мне, как Горчевскому удалось объявить всеобщую мобилизацию? Он что, президент, Верховный Главнокомандующий?..
— Больше, Сережа, много больше! Он — Великий Магистр! Он умудрился так перекроить историю…
— И чем же она отличается от истории предыдущего дня? — с интересом спросил я.
— В это невозможно поверить, но… В двух словах и не расскажешь.
— Владимир Николаевич, давайте в трех словах, раз в двух не получается, — нетерпеливо попросил я.
— Постараюсь, — не стал противиться моей просьбе генерал. — До революции сколько-нибудь существенных изменений от вчерашнего дня я не помню: беглецы из Франции обретают новую родину на нашей земле, Тамплиерам покровительствуют высшие православные иерархи…
— Это я уже слышал! Что произошло после революции?
— Основа нового порядка была заложена еще до восстания. В середине девятнадцатого века происходит раскол — нищенствующие братья в силу идеологических разногласий выходят из-под крыла РПЦ — им больше не нужно покровительство. А в конце девятнадцатого века некий семинарист Иосиф Джугашвили проходит посвящение в рыцари ордена…
— Ешкин кот! — выругался я. — Продолжайте, Владимир Николаевич, продолжайте!
— После посвящения он получает задание от кутаисского приората ордена внедриться в стан революционеров. Со своим заданием Иосиф справляется блестяще — революционер Коба после смерти Ленина становиться единовластным диктатором самой большой страны мира. Русская Православная Церковь практически уничтожена — кто в лагерях, кого расстреляли… И ты знаешь, Сережа, — признался генерал, — я ведь тоже к этому руку приложил…
— Полноте, Владимир Николаевич, — сейчас-то вы знаете, что этого не делали.
— Как же, как же, делал, — вздохнул Кузнецов. — Пусть и по злой воле Брюса…
— Плюньте и разотрите — этот парадокс я могу устранить, — я постарался утешить старика. — Что там дальше-то?
— А дальше все просто: устранив своих соратников по революционной борьбе, Сталин во время Второй Мировой возродил орден Тамплиеров из небытия. К тому моменту он провозгласил себя не только Отцом и Учителем, но и Великим Магистром…
— Значит, Орден Христа и Храма стал государственным образованием?
— Совершенно верно, Сережа! И освобождение Европы от нацистов, Иосиф Виссарионович провозгласил ни много ни мало 'Новым Крестовым Походом'! И перелом войны в пользу СССР принято приурочивать к моменту обретения Новой Веры, поддерживаемой новыми политработниками из числа Рыцарей Ордена…
— То есть все последующие после Сталина генсеки были еще и Великими Магистрами?
— Да, — ответил генерал. — Только при Горбачеве эти посты разделились…
— А! — воскликнул я. — Значит, перестройка была?
— Да, — кивнул лысой головой монах.
— Из этого следует, что перестройка настолько прочно вросла в древо реальностей, что даже в инварианте, созданном Горчевским, этого события невозможно избежать!
— Возможно-возможно! — Перед нами из воздуха проступили контуры фигуры Ашура Соломоновича. — Но я склонен предполагать, — проявившись полностью, продолжал рассуждать бывший демон, — это ваше влияние на реальность. Ведь ваш 'экономический рост' пришелся именно на перестройку. И артефакт учитывает этот момент.
— Хм, — почесал я затылок, — вполне может быть! Но стопроцентной уверенности у меня нет.
— Господа, доброе утро! — В комнату отдыха вошел, поправляя позолоченную оправу очков, майор Сидоренко. Одет он был в строгий военный френч белого цвета. Вместо звезд на золотых погонах проблескивали серебряные розочки. На рукаве была вышита круглая эмблема: двое рыцарей на одной лошади.
— А это что? — Я возмущенно указал пальцем на белоснежную форму майора.
— Наш отдел подчиняется только Магистрату, — пояснил генерал. Поэтому все его служащие — рыцари…
— Так вы здесь все, выходит, тамплиеры? — Моему удивлению не было предела.
— А что в этом странного? — не понял Сидоренко. — Когда мы брались за ваше дело… Вот только, хоть убейте меня, не пойму, для чего? Наши коллеги из прокуратуры могли это проделать куда как лучше.
— Скоро узнаешь, Сергей Валентиныч, — загадочно пообещал майору Кузнецов.
— Так, мне надоел этот маскарад! — рявкнул я, так что задребезжала стеклянная пробка на графине с водой. — Этот Великий Магистр меня начал раздражать! Пора, сука, мне выходить из подполья и надрать задницу этому самодовольному скоту!
— Да как ты смеешь?! — заикнулся было майор, но я не дал ему излить на меня 'праведный гнев':
— Заткнись, тезка, если тему не паришь!
Да, зацепило меня добре, аж в глазах потемнело. Зато последствия… Мои контрразведчиков даже рты поразевали, когда окружающий их мир начал меняться, плавиться, словно кусок масла на горячей сковородке. Романтический интерьер комнаты отдыха, словно корова языком слизнула. Белый френч майора превратился в привычную форму, а батюшкина дерюжная ряса съежилась в цивильный костюм.
— Так-то лучше! — просипел я, чувствуя себя отжатой тряпкой.
— Что это? — Сидоренко покачнулся, ухватившись за спинку оставшегося неизменным дивана.
— Не боитесь, Сережа? — с ехидной улыбкой полюбопытствовал Ашур Соломонович. — Такие резкие изменения не проходят бесследно.
— Да устал уже бояться! — Вяло махнул я рукой. — Будь что будет, но уродовать этот мир я больше не дам! Хватит!
— Словно кто-то чистой тряпкой по грязному стеклу прошелся! — не мог успокоиться Сергей Валентинович. — Что же нас теперь ждет? Так и будем каждое утро с новой биографии начинать?
— Тут ты, Сергей Валентинович, прав, — произнес генерал. — Ситуация-то патовая! — он развел руками. — Не может же Сергей Вадимович ежедневно за Горчевским изменения зачищать.
— Да и не получиться у них долго этим перетягиванием заниматься, — произнес Ашур Соломонович. — Этот инвариант либо усохнет, либо схлопнется в виду полной несостоятельности. Неизвестно, какие последствия недавних изменений…
