удавалось. Пленных я не брал. Несколько раз, когда Других было слишком много, я все равно шел на риск, и они видели меня. В любом случае видели следы моего присутствия, но почему-то не ловили и даже не пытались преследовать. Последствия моей деятельности говорили сами за себя. Я потрошил тварей с мастерством и самозабвением пресловутого Джека-Потрошителя. Вывешивал их из окон. Отрубал головы и нанизывал на мало-мальски подходящие предметы. Вспарывал животы и разматывал внутренности по дороге. К сожалению, не мог воспроизвести масштаб преступления, которые Другие совершили с людьми моего города. Все равно я становился кровожадным маньяком. Не знаю, существенна ли разница, отличавшая меня от Других в ненасытной жажде убийства? Ими двигало удовольствие. Мной, желание мстить. Но и они, и я были убийцами. На мне еще лежала тенью смерть Наташи. Впрочем, особо не задумывался над морально-нравственными аспектами своего бытия. Но многое изменилось после двадцатого, который оказался беременным. Что-то треснуло внутри меня, когда вспарывал Другому живот. Какие бы чистые и светлые помыслы не двигали мной, но если совершать убийства с различными ритуальными штуками, значило стоять на самом коротком пути к безумию. И если сейчас еще удается считать самого себя нормальным в этом полном безумия мире, значит надо держаться за это понимание когтями и клыками. Стало лень и это еще один весьма весомый аргумент, лень вешать их, уродовать, расчленять. В общем, после двадцатого решил просто убивать их, насколько возможно без лишней жестокости.
На двадцать третьем, убитым аккуратно, я попался. Благими намерениями устлана дорога в ад. Правда, уже давно гуляю по нему. Случилось это на девятнадцатый условный день, после смерти Наташи.
Действовал в соответствии с наработанной и опробованной не раз тактикой. Забрался на первый этаж дома, окнами выходившего на Московский проспект. Напротив располагалась все еще не работающая станция метро 'Электросила'. Затаился и стал ждать. Этому приходилось учиться особенно тяжело. В мире, где нет времени, ожидание растягивается на световые года.
Появилось три Мерседеса. Другие, очевидно, разделили город на сектора и обыскивали дом за домом в поисках чего-то неведомого. Сейчас 'чесали' Московский, чем заметно упрощали мою работу. Из машин на свет Атмана выбралось пятнадцать Других. Они немного постояли поворковали о чем-то своем, девичьем, и, разбившись на группы, разошлись.
С тех пор, как меня выкинули из Дома, ни разу не видел ни Пыльного Ангела, ни Азазель, ни Аваддону. Бережно вынашивал и лелеял мечту добраться до Малах Га-Мавета и расправиться с ним. Но эти планы были чересчур фантастичны. Раз за разом откладывал осуществление мечты до лучших времен или до подходящего случая.
Тем временем восемь Других перешли Московский проспект и начали расходиться по одному. Один из них неторопливой походкой направился к зданию, в котором затаился я.
– Этот мой! – Сказал шепотом.
Он скрылся из вида, вошел в дом. Я перепрятался в темной нише, рядом с входом. Прошло довольно много времени, прежде чем тварь добралась до помещения, в котором его ждала смерть, носившая имя Юрия Юзовского. Раньше это был большой магазин, носивший скромное, но многообещающее название, 'Диета'. Урод прошел мимо ниши, в которой я затаился. Сенсоры, видимо, работали в пол силы, может, не работали вовсе. Или тварям, как и людям, было присуща уверенность, что плохое может случиться с кем угодно, кроме него. В этом случае, мне удастся доказать одному из них обратное. Тихонечко вылез из укрытия и бесшумно пошел следом за безмордым. Он почувствовал чье-то присутствие только тогда, когда нас разделяло два шага. Заподозрив неладное, начал поворачивать голову одновременно вжимая ее в плечи, предугадывая возможную опасность. Урод оказался пророком. Не дав закончить поворот головы, кинулся к нему, одновременно замахиваясь ножом. Ему удалось увернуться. Он побежал ко второму выходу из помещения. Я бежал за ним по пятам, 'Ату его!!!'. Другому не повезло. Вторая дверь оказалась заперта. Он прижался спиной, к жизни, запертой за дверью. Вскинул руки пытаясь защитить голову. Это помогло мало. Сходу воткнул нож в живот. Он инстинктивно опустил руки к ране. За это время я успел вытащить меч возмездия из живота и коротко рубануть им по короткой шее. Что бы отрезать голову мне пришлось взяться за рукоять второй рукой и пилящими движениями отделить безликую башку от агонизирующего тела. Она упала и гулко ударилась об пол. 'Пусто у них там что ли?!' Следом по двери сползло тело. Стекло и мое лицо оказалось залитым черной кровью. Вытер лезвие о комбинезон Другого и зачехлил нож. Достал записную книжку и над трупом отметил очередную победу. Правда, в то время уже относился к подобному не как к победе, а как к хорошо выполненной работе. Откуда-то появилась мысль 'Даже самая любимая работа рано или поздно становится рутиной…'. Действительно, последнее время приходилось все чаще и чаще заставлять себя выходить на охоту. Всех Других подобными методами не перебьешь. Жалко, что совершенно не интересовался химией, биологией, в свое время. Сейчас изобрел бы, какое ни будь оружие массового уничтожения Других. И дело в шляпе. А так единственный способ что-то изменить, попытаться убить Верховного Демона.
Курить над поверженным врагом не стал. Не было уверенности, что Другие будут постоянно лояльны к моим забавам. Кто их знает, что могут удумать?! Не мог позволить себе умереть раньше Малах Га-Мавета. Теперь всегда соблюдал максимальную осторожность, готовил несколько путей отхода после акта возмездия. Стал совсем профессиональным убийцей. Сегодня Других было слишком много. Риск велик. Быстро прошел между прилавками и вошел в дверь, ведущую в подсобное помещение, не задерживаясь, к выходу на улицу. Отодвинул железный засов. Распахнул дверь…
Очень часто в последнее время у меня появляется ощущение дежа вю. Иногда кажется, что происходящее уже было, или снилось, или о нем где-то читал, о чем-то подобном думал раньше…
За дверью ждала толпа Других. Я дернулся обратно, захлопнул дверь и задвинул засов. Кинулся назад в зал магазина. Зацепился за что-то, чуть не упал. Удержался, больно ударившись локтем, о какой то металлический ящик у выхода. Выскочил в зал стрелой к выходу на улицу. Другие опередили. Я выхватил нож и отпрыгнул к ближайшей стене. Плотно прижался спиной, хотелось вдавиться, исчезнуть, пройти сквозь сито пористого бетона, рассыпавшись на атомы. Стена не поддавалась. Страх ушел, осталось сожаление о том, что не смог добраться до этого ублюдка, Малах Га-Мавета. Но без боя все равно не сдамся. Хрен им!!!
Другие прибывали. К ним подтянулись те, что ждали во дворе магазина. Набежало больше десятка. Сейчас начнется суд Линча. На острие готовящейся атаки стояли трое. Прорваться, все равно, что сбить звезду плевком. Не может быть и речи. Единственное, на что можно рассчитывать, завалить пару, тройку Других и помереть с ревом.
Я скакнул вправо, налаживаясь Другому в щель. Он отскочил назад. Периферийным зрением увидел какое-то движение слева. Резкая боль заставила разжать пальцы правой руки и уронить нож. Левой рукой обхватил ушибленное запястье. Нож упал звякнув. Отпрыгнувший урод ногой отшвырнул его подальше. Вместе с этим движением он, как-то странно дернул рукой в мою сторону. Резкая боль родилась в солнечном сплетение и сыпанула из глаз. Он ударил деревянной палкой, – запоздалое открытие! Меня скрючило. Одной рукой пытался закрыть место удара, другой защитить голову. Следующий пришелся поперек спины, хлесткий и звонкий, резиновой дубиной. Толстая куртка отчасти смягчила, но я нагнулся еще ниже, навстречу летящей в лицо ноге урода. Он попал в переносицу, разом, но, к сожалению, не надолго вышибив из меня дух.
Очнулся уже на полу. Увернуться от всех ног и дубья из разных материалов не было возможности. Закрыл голову ладонями. Локтями пытался защитить ребра. Живот прятал за подтянутые к груди колени. Получился этакий колобок. Вот только уйти ему было не судьба. Все наиболее жизненно важные органы более-менее закрыты. Правда, и открытые представляли для меня большую ценность, их тоже жалко отдавать на растерзание. Тем более что закрывал уязвимые места, своим же телом. Удары имели, быть может, меньше плохих последствий, но это не делало их менее болезненными. Очень скоро это поняли и Другие. Перестали колошматить меня. Дикая первичная ярость прошла. К ним стала возвращаться возможность осмысления действий.
Другие подняли меня. Двое, как распяли, растянув меня за руки. Держали крепко с вывертом. Остальные выстроились в очередь. Но не за автографами. По одному они подходили, и каждый наносил по – несколько ударов. На третьем поклоннике боль ушла, взяв под руку сознание. Для возвращения из мира грез недоумкам пришлось облить меня водой. Теперь избиение чередовалось с водными процедурами. На
