На вершине чёрной скалы загадочно зашипело, и уже через пару-тройку секунд – с громким треском – в новозеландское ночное небо взвились цветные китайские потешные огни.
«Наверняка маори решат, что это их кровожадные боги – со священной скалы-табу – подают свои сигналы», – предположил внутренний голос. – «Только вот – как туземцы растолкуют эти сигналы?
Они с Ванькой послушно отошли метров на десять-двенадцать в сторону и повернулись, как было велено, к Гертруде спиной.
– Ты же, Данилович, здесь останешься, с раненым подполковником Ивановым? – спросил Ухов- Безухов. – Ну, оно и правильно…. А нам что делать? Двигаться обратно к океану прежней дорогой, садиться в шлюпку и грести к «Орлу»?
– Ни в коем случае! Я видел, как многие маори уходили за пределы деревни через тайные калитки в высоком заборе. Так что запросто по пути к океану можно напороться на этих рассерженных деятелей. Так что, братцы, сидите на вершине скалы-табу и дожидайтесь прихода десанта. Да, гранаты-то свои мне оставь…
Ухов следом за Гердой полез по верёвке на чёрную скалу, а Егор направился к задней стенке хижины. Он взобрался на крышу, через отверстие в соломенной кровле спустился внутрь.
– Александр Данилович! – удивлённо приветствовал его пришедший в сознание Фрол. – Как ты здесь оказался? А где все остальные?
Егор коротко рассказал – как и что.
– А ты, значит, решил остаться со мной? – непонятно усмехнулся Фролка. – Напрасно, господин командор! Я ведь предатель, приставлен наблюдать за тобой и доносить…
– Я знаю, Фрол. Всё знаю.
– Знаешь? Знаешь и не уходишь? Почему?
– Своих не бросают! – коротко объяснил Егор. – Даже если эти свои и оступились немного. Так что – будем вместе до конца…
Егор приоткрыл дверь хижины. Ветер дул с моря, поэтому весь туземный посёлок был скрыт в густом дыму. Пользуясь дымовой завесой, Егор перетащил раненого Иванова в каменную треугольную нишу, сделал второй рейс за водой и продовольствием, обнаруженными в хижине.
Тут-то он и сделал одну странную находку: в ворохе европейской одежды, небрежно сложенной в углу, обнаружилась стандартная офицерская шпага с гравировкой на клинке: – «Антон Девиер».
«Вот кто шёл на голландском корабле!», – с непонятными нотками воскликнул внутренний голос. – «Вот остов чьего судна находится в камнях рифа, рядом с несчастной «Кристиной»! Да, видимо Пётр Алексеевич всерьёз заинтересовался «золотой» Аляской…
Порвав на узкие полосы рубаху, найденную в хижине, Егор сменил Фролу повязки на ранах, напоил, после чего осторожно выглянул из-за каменной грани скалы.
Оказалось, что как-то незаметно наступил долгожданный рассвет. И в первых лучах восходящего солнца неожиданно загорелась соломенная крыша хижины, которую они с Фролом покинули минут сорок назад. О- па! Ещё одна густо оперённая стрела – с крохотным огоньком на конце – упала на скат крыши….
«Может, всё дело в этих идолах, что расставлены по углам лачуги?», – высказал очередную версию внутренний голос, обожающий докапываться до первопричин того или иного события. – «Мол, нельзя, чтобы святые тотемы находились во власти бледнолицых пришельцев…. А если, когда хижина уже догорит, маори сунутся сюда? Ну, чтобы проверить, а не прячется ли кто посторонний в каменной нише? Ничего, не всё ещё потеряно. Три ручные гранаты – это не мало! Впрочем, совсем и не много…
Минут через пять, когда рядом с их убежищем десяток лужёных глоток завопили что-то воинственное, Егор, предварительно проведя кончиком короткого зажигательного шнура по рукаву камзола и выждав положенные секунды, метнул гранату за каменную грань, взял в руки вторую, предпоследнюю…
«Эх, братец, как не повезло!», – печально вздохнул внутренний голос. – «Какие-то странные дикари тебе достались, очень уж настойчивые. Да, близко подобралась смерть, практически вплотную…».
Со стороны океана загремел – длинными и многоярусными переливами – неожиданный гром.
– Небо сегодня голубое и безоблачное. Откуда же тогда – гроза? – сам у себя спросил Егор. – Так это же «Александр», наконец-таки, подошёл к берегу! Вовремя, право…
Шлюпка, в которой находились, не считая гребцов, Егор, Ванька Ухов, Гертруда и Томас Лаудрупы подплыла к «Александру». Вот и Санькино лицо, приветливое, но страшно бледное и усталое, свешивается из-за борта…
– Тётя Саня, ура! – звонко закричал Томас. – Как мой отец себя чувствует?
– Хорошо, – не очень уверенно ответила Санька.
По штормтрапу – один за другим – они поднялись на палубу фрегата. Женщины тут же принялись жарко обниматься, обмениваясь короткими и эмоциональными фразами.
– Дорогая, так что с Людвигом? – потеряв терпение, спросил Егор.
– Хорошо всё! Тётя Саня уже ведь сказала! – возмутился Томас Лаудруп. – Зачем же одно и тоже спрашивать по второму разу?
Сашенция неожиданно отстранилась от Гертруды, присела на корточки, опираясь спиной о доски борта, и, закрыв ладонями лицо, громко, совершенно по-бабьи зарыдала…
– Что? Что случилось? – присел Егор рядом с женой, бережно обнимая её за плечи. – Говори же! Людвиг жив?
– Жив! – выдохнула Санька, отнимая ладони от своего заплаканного лица. – Только…. Только мне пришлось ему левую руку отпилить – по самый плечевой сустав…. А вас никого рядом не было…. Матросы адмирала крепко привязали к койке, между его челюстями вставили толстую деревянную палку и ушли. А я пилить начала…. Он на меня смотрит, грызёт палку и плачет от боли, а я – пилю…. Страшно-то как, Саша, мне было! Если бы ты только знал! – снова зарыдала – громко и отчаянно…
Глава десятая
Поединок
Дальнейшее плавание протекало относительно спокойно, без особых происшествий и приключений. Конечно же, иногда штормило, а время от времени на океанских просторах устанавливался полный штиль. Но для настоящих, крепко просоленных морских волков – это сущие мелочи, недостойные серьёзного внимания…
От островов Новой Зеландии «Александр» и «Орёл» взяли курс на север, делая длинные переходы и продолжительные остановки, занимаясь мелким ремонтом и пополняя запасы продовольствия и питьевой воды.
Два раза они бросали якоря в безымянных бухтах малонаселённых полинезийских островов. Местные туземцы, видящие бледнолицых людей в первый раз (а, может, просто по причине своей малочисленности), были бесконечно приветливы и дружелюбны.
Белоснежные пляжи, голубые мелководные лагуны, окружённые высокими пальмами, разноцветные кораллы, медлительные крабы, яркие и шустрые рыбёшки…. Дети с восторгом плескались в тёплой и ласковой воде, не вылезая на берег до самого вечера. А когда приходила чёрная тропическая ночь, то и Санька с Гертрудой с удовольствием принимали морские ванны, иногда приглашая и мужей с собой на променад. Естественно, что в этом случае супружеские пары расходились по разные стороны лагуны….
Людвиг Лаудруп полностью поправился. Хотя, «полностью» – чрезмерный термин, ведь новая рука у датчанина так и не выросла.
После сказочных полинезийских островов следующая остановка была сделана в замечательной вьетнамской бухте, где – по мнению внутреннего, голоса Егора – в двадцать первом веке будет располагаться большой город-порт Сайгон. Вьетнамцы тоже оказались людьми на редкость вежливыми, добронравными и гостеприимными, продав путешественникам – за сущие копейки – несколько тонн молочно-белого риса.
Потом ещё был остров Тайвань, где фрегаты отстаивались целых три недели, пережидая зимние шторма. Гертруда Лаудруп, посетив припортовый городок, накупила целую гору отличной фарфоровой посуды и несколько кип превосходной, чуть желтоватой бумаги.
Выздоравливающему Фролу Иванову Егор объяснил следующее:
– Понимаешь, брат, каждый человек в жизни совершает ошибки. Повторяю, каждый! И с этим ничего не поделаешь…. Надо просто делать правильные выводы, исправлять допущенные ошибки и грести дальше.
