тряпками, и единственный туземный сторож – личность приметная.
Маори, неподвижно застывший у входной двери со скрещёнными на груди руками, был облачён в светло-зелёный плащ без рукавов. Выражение лица охранника отличалось какой-то мрачной, откровенно нездоровой свирепостью. А, может, всему виной были татуировки, густо покрывающие физиономию туземца: от его рта – в разные стороны, по всему лицу – шли спиралью две чёрные толстые линии, пересекаясь между собой на лбу этого красавчика.
Угрюмый туземец, видимо, что-то почувствовав, резко задрал голову вверх. Егор своим взглядом на десятые доли секунды встретился с ярко-жёлтыми, хищными глазами маори и тут же метнул нож. Сталь клинка послушно пробила грудную клетку дикаря, и он, противно скрипя зубами, медленно сполз по дверному косяку на пол хижины.
Несмотря на произошедшее, никто из узников не издал ни единого звука, что было странным и неправильным. Егор, расширив отверстие в соломенной кровле, спрыгнул вниз.
Израненный Фрол Иванов пребывал в бессознательном состоянии, а вот Гертруда и Томас…. С ними явно было что-то ни так. Томас неподвижно лежал у стены, его глаза были крепко зажмурены, а подбородок мелко-мелко подрагивал. Герда сидела на корточках рядом с сыном, безвольно опустив руки, и неподвижно глядела перед собой.
«Одежда на Гертруде цела и невредима!», – с облегчением подметил внутренний голос. – «Следовательно, эти сукины дети её не насиловали…».
Егор тихонько прикоснулся к тонкой руке женщины и негромко спросил:
– Герда, что с тобой?
– А, Данилыч, – чуть повернув голову, равнодушно протянула датчанка. – Пришёл…. Спасибо, конечно…. Убей нас всех и уходи…
– Почему, Герда, почему?
– Мой Людвиг погиб. У Томаса от пережитого отнялись ноги и язык…. А я? Что я – без Людвига? Как я – без Людвига?! Как??? Отвечай!!!
Гася вспышку женской истерики, Егор отвесил Гертруде парочку полновесных пощечин и громко объявил:
– Жив твой драгоценный Людвиг, жив! Понимаешь меня, дурочка датская? Понимаешь – меня?! Жив!!!
– Ты меня не обманываешь? А, Данилыч? Не обманываешь? – женщина смотрела на Егора с такой безумной надеждой, что на его глазах сами собой невольно навернулись непрошенные слезинки.
«А что было бы с нашей Александрой Ивановной, если бы Наоми-сан удалось вернуть тебя, братец, в Будущее?», – взволнованно спросил растроганный внутренний голос. – «Санька же, наверняка, сразу бы распознала подмену. Зарезала бы она этого очередного потомка Меньшикова Александра Даниловича, в гости не ходи…».
– Не обманываю я тебя, Герда! – заверил Егор. – Подобрали мы твоего мужа в камнях берегового рифа. Пять ран у него, но все не смертельные. Моя Александра говорит, что Людвиг будет жить. Непременно будет!
Гертруда изменилась в считанные секунды: вскочила на ноги и, нетерпеливо сверкая внезапно ожившими глазами, забросала Егора целым ворохом вопросов:
– Где мы сейчас? Куда идти? Где Санька и Людвиг? Кто понесёт Томаса? Надо будет подниматься на скалу, используя канат? Ерунда, поднимемся…
– Папка жив? – неожиданно подал голос парнишка. – Как хорошо-то! Я снова заговорил? Может, и ноги ожили? – он, опираясь на руку Егора, с трудом поднялся на ноги, сделал первый неуверенный шажок, за ним – следующий…
– Какой же ты у меня молодец! – похвалила сына Герда. – В отца пошёл!
Неожиданно она помрачнела и спросила:
– Александр Данилович, а как же быть с Фролом? Раны у него серьёзные, нельзя его поднимать на скалу, помрёт…. Оставить на съедение этим кровожадным дикарям? Или убить парня самим, избавляя от страданий? Что будем делать?
– Я позабочусь о подполковнике! – пообещал Егор. – Всё, на праздные разговоры у нас больше нет времени. Давай, я помогу тебе выбраться на крышу…
Ещё через три-четыре минуты они стояли на каменистой земле за задней стеной хижины-табу.
– Ой, и дядя Ваня здесь! – удивился Томас. – Здравствуйте, дядя Ваня!
– Привет! – коротко ответил Ухов, беря в руки бочонок с порохом, обеспокоено доложил Егору: – Трое людоедов направляются в нашу сторону. Как договаривались, поджигаю шнур и…
– Подожди! – велел Егор. – Всего трое, говоришь? Тогда меняем диспозицию. Ты – с бочонками – идёшь к тому углу халупы, а я – к противоположному. Дальше всё просто: как только я метну гранату, так ты и катнёшь вниз по склону обе бочки. Всё, действуем! Прицеливайся хорошенько, не торопясь…
Егор выглянул из-за своего угла. До приближающейся троицы дикарей было метров сто пятьдесят, так что оставалась ещё целая куча времени, чтобы понаблюдать за незваными визитёрами.
По центру, чуть впереди остальных, выступал кривоногий, кряжистый и совершенно лысый старикашка, в уши, нос и щеки которого было вставлено два-три десятка длинных деревянных и костяных палочек. Вся грудь дедушки была густо вымазана свежей (человеческой?!) кровью.
Справа от шамана мелко семенил неприметный и суетливый типчик средних лет, украшенный гривой длинных и сальных волос.
«Обычный природный халдей, как же, видали таких!», – уверенно классифицировал типчика прозорливый внутренний голос.
А вот слева от лысого старика выступала молоденькая девица (обнажённая по пояс) такой совершенной и ослепительной красоты, что у Егора даже мелкие горячие мурашки побежали по спине…
Когда до маори оставалось метров сорок, он резко провёл кончиком короткого зажигательного шнура по рукаву камзола, убедившись, что загорелся яркий огонёк и, выждав положенные секунды, сильным движением метнул гранату вперёд…
Вскоре мимо трёх обезображенных и неподвижных тел пронёсся, резко набирая ход, бочонок с порохом, разбрасывая во все стороны мелкие и частные искры от огненного круга, образованного бешено крутящимся горящим кончиком шнура, закреплённого на торце. За первым бочонком проследовал второй…
Всё прошло как нельзя лучше: передовой бочонок на страшной скорости врезался в помост, где располагалась туземная верхушка (ну, и с десяток пар новобрачных), раздался сильнейший взрыв. Ещё через десять-двенадцать секунд рвануло в складской части деревни. Вспыхнули, ярко озаряя всё вокруг, крыши нескольких складов-бараков. Было видно, как оставшиеся в живых маори разбегаются во все стороны – кроме той, где находилась чёрная скала-табу.
– Всё, господа и дамы, начинаем эвакуацию! – обратился Егор к соратникам.
Было решено, что первым на скалу будет взбираться по верёвке Томас Лаудруп, который за время долгого морского плавания превратился в толкового юнгу, бесстрашно лазившего по мачтам.
– Томас, как только заберёшься наверх, так сразу же передай сержанту Васильеву мой приказ: – «Немедленно запускать фейерверк!». Это будет условным сигнал для шкипера Емельяна Тихого, – пояснил Егор. – «Александр» на рассвете подойдёт к берегу и откроет по туземной деревне беглый пушечный огонь, а потом высадит на берег десант. Ладно, лезь уже! Да, ещё передай Васильеву, что второй будет подниматься мадам Гертруда. Когда я дёрну за верёвку, то пусть тянут…
Мальчишка, ловко перебирая руками и ногами, быстро полез наверх, а Егор неуверенно спросил у датчанки:
– Герда, а за что, то есть – как…. Как мы тебя будем обвязывать?
– Зачем это – меня обвязывать?
– Ну, чтобы затащить на скалу…
– Не смешите меня, сэр командор! – обиделась Гертруда. – Я уже достаточно давно плаваю по морям, и на такую несерьёзную высоту заберусь без посторонней помощи…. Ага, Томас уже долез, теперь моя очередь…. Э-э-э, господа хорошие! – Егор с искренней радостью услышал голос прежней Герды: – Отойдите-ка в сторонку и повернитесь ко мне спинами! Будто я не знаю, что под женские юбки очень удобно заглядывать – снизу вверх…
