дымок, а вот открытого огня нигде не было видно.
«Это «Кристина»!», – тут же определил внутренний голос. – А рядом с бригантиной наблюдаются обгоревшие останки ещё одного корабля. Достаточно свежие, дай Бог, месячной давности. Ошиблась, наша Александра Ивановна, что мы вторые европейцы – после Тасмана – посетившие эти далёкие острова…».
– Ходу, парни, ходу! Навались! – приказал гребцам Егор, уже понимая, что произошло что-то страшное и непоправимое.
Печальное зрелище предстало перед их глазами: совсем ещё недавно быстроходная красавица- бригантина сейчас превратилась в уродливое скопление почерневших досок, которые белопенный океанский прибой продолжал настойчиво и безжалостно молотить об острые камни берегового рифа, обещая в скором времени окончательно перемолоть в самые обыкновенные щепки…
– Кто же это напал на них? – неуверенно спросил сержант Васильев, указывая рукой на оперённые древки стрел и копий, торчащие из левого борта несчастного корабля в тех местах, куда так и не добралось пламя.
– Местные туземцы, – скупо ответил Егор, только неимоверным усилием воли сдерживая слёзы и вопли отчаяния.
«Эх, Людвиг, Людвиг, как же так, брат? Как ты допустил такое?», – неслышно для окружающих взвыл внутренний голос. – Гертруда, Томас…. Наверное, «Кристина» ночью налетела на острые камни, а на самом рассвете беспомощный корабль внезапно атаковали – на своих быстроходных пирогах – проклятые маори. Здесь до берега всего ничего, меньше половины мили, вон и верхушки многочисленных соломенных крыш виднеются, следовательно, там находится большая туземная деревня…. Пока наши заметили атаку, пока открыли по нападавшим огонь. Пушки левого борта, тем более, смотрели в небо и поэтому молчали…. И совершенно напрасно! Надо было, всё же, пальнуть пару раз. Дикари могли испугаться пушечных выстрелов. Ручных гранат, понятное дело, под рукой ни у кого не оказалось: они ведь – на время плавания – хранятся в пороховом погребе, под замком.… Итак, захватили туземцы бригантину, быстренько разграбили её, уходя, подожгли. Почему грабили в спешке? Наверняка их разведчики доплыли до мыса и выяснили, что рядом стоят на якорях и другие корабли. Команда и пассажиры? Часть перебили при штурме, часть захватили в плен. Почему нигде не видно трупов? Так маори же – людоеды, вот трупы и прихватили с собой, и чужие, и свои. Не пропадать же добру…. А потом пожар, слава Богу, потух, так и не добравшись до порохового погреба…».
– Господин командор! – вывел его из скорбной задумчивости чей-то взволнованный голос. – Видите, из того белого буруна – человеческая рука поднимается?
– Править туда! – приказал Егор. – Подойти к самому рифу! Дальше придётся лезть за борт….
Через десять-двенадцать минут на борт шлюпки был доставлен израненный адмирал Лаудруп.
– Данилыч! – едва слышно прохрипел Людвиг, с трудом шевеля запёкшимися губами, на которых пузырилась кровавая пена. – Спаси Гертруду и Томаса! Их живыми забирали в пирогу…. Мы дрались, как могли. Потом меня сбросили за борт…. Ослабел я от полученных ран, ничего не мог поделать…. Лежал в этих белых бурунах и наблюдал, как моих жену и сына, связанных по рукам и ногам, загружали в самую длинную пирогу…. Данилыч, спаси Гертруду и Томаса! Прошу тебя…
Глава девятая
Новозеландские людоеды
Людвиг вдруг поперхнулся и безвольно откинулся назад, его глаза медленно и бесконечно устало закрылись, по подбородку потекла тоненькая струйка крови. Егор торопливо приложил ухо к широкой груди датчанина.
«Стучит сердечко!», – объявил чуткий внутренний голос. – «А вот крови Лаудруп, судя по всему, потерял очень много…».
– Васильев, начинай перевязывать адмирала! – приказал Егор. – Братцы, гребём к «Александру»! Сильно гребём, но слаженно и плавно, чтобы раненого не тревожить лишний раз…
Ран у Лаудрупа обнаружилось целых пять. Из его левого плеча торчал короткий обломок туземной стрелы. Правое бедро датчанина было рассечено рубящим ударом острого клинка. В грудной клетке Людвига зияли две рваные раны, очевидно, следы от ударов-уколов коротким копьём. Да и голова адмирала была сильно разбита, возможно, об острые камни рифа, при падении с борта бригантины.
«Да, плохи дела у Людвига!», – поделился своими впечатлениями внутренний голос. – «Остаётся только уповать на высокое врачебное искусство нашей Александры Ивановны…».
Для нужд раненого адмирала Сашенция тут же, никого не спрашивая, оборудовала под больничную палату каюту Емельяна Тихого, пользуясь тем обстоятельством, что шкипер отправился во второй рейс за свежей питьевой водой.
В ожидании новостей Егор отправился на капитанский помост, прихватив с собой сержанта Васильева.
– Вольно, Дмитрий! – хмуро велел Егор. – Расслабься…. Я ведь уже давно присматриваюсь к тебе. Понимаешь, Илья Солев погиб, подполковник Фрол Иванов пропал, теперь и адмирал Лаудруп…, надолго выбыл из строя…. Короче говоря, не хватает доверенных, шустрых и надёжных людей. Только что и остался – подполковник Иван Ухов. Маловато будет…. Так как, сержант Дмитрий Васильев, хочешь стать – доверенным лицом? Понятное дело, что материальные блага и звания тоже подразумеваются, со временем, конечно же…
– Дык, Александр Данилович, милостивец…, – начал заикаться ошалевший от неожиданности сержант. – Мы завсегда рады…. Тем более что подполковник Ухов тоже при вас начинал с простого сержанта. Как же, известная история…. Уж я расстараюсь, докажу, заслужу, из кожи вылезу…
– Ну, из кожи вылезать пока не стоит! Я имею в виду – без моего отдельного приказа, – неуклюже пошутил Егор и снова стал серьёзным: – Как ты, Дмитрий, отнесёшься к предложению – поучаствовать в рейде по спасению Гертруды и Томаса Лаудрупов? Я бы мог просто приказать, но это – совсем не то, понимаешь меня? Во-первых, предстоящая операция более чем опасна, тащить на неё людей насильно – последнее и неблагодарное дело. А, во-вторых, очень важно, чтобы ты сам, лично, захотел нам помочь.… Ну, так как? Составишь компанию? Я, впрочем, не тороплю, можешь немного подумать…. Почему не идём на штурм деревни маори большими силами? Может, потом и пойдём, но только когда Гертруда и Томас будут в полной безопасности.
Долго думать сержант Васильев, к его чести, не стал, и уже через пять-семь секунд, позабыв о своём недавнем смущении, браво гаркнул:
– Что я должен делать? Приказывайте!
– Сейчас спустишься в пороховой погреб, – Егор протянул сержанту массивный бронзовый ключ. – Из рундуков, что стоят в дальнем правом углу, достанешь двадцать ручных гранат. Восемь сразу же отложи отдельно, мы их возьмём с собой. У остальных двенадцати отрежешь – под самый корень – зажигательные шнуры. Из этих коротких кусков сплетёшь пару длинных. Два бочонка с порохом откати в сторону, тех, который весом по два пуда. Снаряди ещё в наплечные сумки четыре комплекта с солидными запасами пуль и пороха. Всё ясно? Тогда, братец, выполняй!
Из люка, ведущего в трюм, высунулся светловолосый матрос:
– Господин командор! Вас Александра Ивановна кличут!
Санька встретила его у плотно прикрытой двери каюты, сделав строгие глаза, зашептала, предвосхищая вопросы:
– Извини, но ничего пока не могу толком сказать о состоянии Людвига. Всё бы и ничего, если бы не эта подлая стрела в его левом плече…. Наконечник стрелы я уже извлекла из раны, но, возможно, началось заражение. Рука и плечо адмирала как-то странно и нехорошо опухли. Возможно, наконечник стрелы был отравлен. Так что, милый, сам понимаешь…. Всё, иди и не трать время на вопросы. Лаудруп в любой момент может снова потерять сознание. Я в раненого адмирала – для бодрости духа и организма – влила с полпинты ямайского рома, так что Людвиг пока держится …
Белое лицо Лаудрупа заметно похудело и осунулось, нос заострился, а два старых шрама на щеке – некогда светло-розовые – неожиданно приобрели тёмно-фиолетовый цвет.
– Данилыч, спасибо, что пришёл! – лихорадочно блестя захмелевшими глазами, зачастил датчанин, наполняя всё пространство каюты ромовыми парами. – Не перебивай, друг, прошу! Только головой кивай,
