его формулировке это прозвучало довольно двусмысленно.
— Он имеет право знать о том, кто он такой и что принадлежит ему по законному праву. Ты находишь это забавным?
Выражение лица Аддиса смягчилось, и он улыбнулся. Кажется, она увидела его улыбку впервые за последние дни.
— Не забавным. Смешным.
Она заметила впереди на дороге какое-то движение. К ним приближалась большая телега с запряженной в нее парой лошадей. В телеге сидели мужчина и женщина. Следуя за ними, она будет в безопасности и сможет преодолеть большую часть пути домой. Она уже подняла было руку, готовясь остановить путешественников.
— Не надо, — велел Аддис. — Если я отправлю тебя назад, ты снова сбежишь.
— Я сказала бы, что хорошо усвоила урок.
— На день или два, не более. Ты упрямая сильная женщина, и в скором времени убедишь себя в том, что подобное больше не повторится. Я могу пробыть в отъезде несколько недель, и если отправлю тебя назад одну, то по возвращении рискую обнаружить, что на одного виллана у меня стало меньше. Я решил, что ты поедешь со мной.
— Мне кажется, это ты очень упрям, если готов взвалить на свои плечи все неудобства путешествия с женщиной…
— Наоборот, так будет удобнее. Я наткнулся на тебя по счастливой случайности. Ты хочешь попасть в вольный город? Хорошо, я доставлю тебя в такой город. В Лондон. У моей матери там есть дом. Он простоял пустым несколько лет. Мне подумалось, что он нуждается в присмотре, и я сомневаюсь, что кто-нибудь из прежних слуг остался там. Ты могла бы прислуживать мне и одновременно искать своего вольного каменщика.
— Ты едешь в Лондон? — она не смогла скрыть изумления в голосе.
Лондон! Самый большой город королевства! Лондон со своей королевской хартией вольностей, неподвластный никаким лордам. Лондон, в котором так много людей и улиц, что женщине не составит ни малейшего труда скрыться от того, кто ее ищет, в течение, если понадобится, целого года и одного дня. Служанка Клер, Элис, уехала в Лондон; и сама она тоже направлялась в Лондон, когда повстречала на пути бандитов, попытавшихся ее изнасиловать.
Мойра мгновенно воспрянула духом, и все мысли о том, чтобы сидеть до конца жизни в Дарвентоне, смыло, словно морской волной. Она внутренне улыбнулась и искоса взглянула на мужчину, являющегося ее хозяином. Что ж, пусть Аддис де Валенс доставит ее в Лондон, однако, когда они там окажутся, прислуживать ему она не станет.
— Итак, мы едем в Лондон, — провозгласил он. — Но сначала надо заглянуть в Барроуборо.
Глава 4
Умиротворенность. Вот что он ощущал в ее присутствии. Откуда бралось это ощущение, Аддис понять не мог. Чтобы оно возникло, ей не обязательно было говорить что-то; более того, она могла даже не знать, что он где-то здесь, поблизости, — а умиротворенность уже текла, словно теплая вода. С момента возвращения он постоянно испытывал некую отчужденность; как будто из далеких времен вернулся в совершенно незнакомую страну. Лишь только в моменты, когда эта женщина оказывалась рядом, он чувствовал, что все становится на свои места, и жил так, как и должен был жить.
Из-за Мойры он чуть было не вернулся в Дарвентон. Остановившись у развилки, где соединялись дорога, идущая на Солсбери, и та, которая вела в его поместье, он задумался. Умиротворенность, которую сулило одно направление, казалась гораздо более привлекательной, чем конфликт, ожидавший в другом. Разумеется, Мойру не обрадует его возвращение или требование постоянно находиться рядом, но, как бы там ни было, пока она в поместье, ему гарантировано спокойствие. Сомнительно, чтобы он — лестью ли, посулами или подарками — смог добиться от нее большего. Все его попытки наталкивались на откровенный отпор, и Аддису да Валенс с его изуродованной внешностью вряд ли повезет больше там, где не смог добиться успеха привлекательный Рэймонд Оррик.
Аддис подхлестывал осла, и они ехали до тех пор, пока не начали сгущаться сумерки, хотя ему было невмоготу от боли в бедре, да и Мойра проявляла явные признаки усталости и неловкости. Неудобство заключалось не в ее компании, а в наличии повозки и осла, из-за которых путешествие займет гораздо больше времени. Однако Аддис продолжал подгонять осла, ибо хотел, чтобы и он сам, и Мойра достаточно устали перед тем, как остановиться на ночлег. Только так можно было надеяться, что она уснет, несмотря на события прошедшего дня, да и он сам тоже сможет уснуть, не обращая внимания на соблазн бесконечной умиротворенности, лежащий всего лишь в нескольких шагах поодаль.
Но ожидания, увы, не оправдались. Сон упорно не желал приходить. Аддис лежал у костра, прислушиваясь к слабому дыханию, доносившемуся в ночи из повозки, где спала Мойра. Он представил, как дыхание женщины щекочет его ухо, обжигает тело, и почувствовал, что погружается в ее мягкость и тепло. Поднявшись, он углубился в рощу, подальше от нее, и в очередной раз заставил себя поразмышлять над проблемами, возникшими из-за его сводного брата Саймона.
Надо думать, что выступить против него открыто Саймон не решится. Не захочет он рисковать расположением короля, совершая неприкрытое убийство, способное дать толчок борьбе между противоборствующими лордами. Подвернется удобная тихая возможность — тогда другое дело, но это ничего не меняет. Насколько верны его подозрения, станет ясно в самое ближайшее время, однако терять это время на то, чтобы предупредить выступление Саймона, нельзя.
Так что его ближайшее будущее зависит от короля, закона и традиций королевства. Если положение обернется не в его пользу, придется предстать перед выбором, который весьма невелик, но все же шире, чем кажется Рэймонду или Мойре. Во всяком случае, ему придется принимать решение в Лондоне, где гораздо легче понять, каковы его шансы и чем он рискует. Что ж, он готов сделать свой выбор, а спокойствие, которое дает ему Мойра, добавит ясность его мыслям. К тому же, Саймону в Лондоне будет гораздо труднее организовать подходящий «несчастный случай».
Размышления о том, что ему предстоит, нарушили его душевное равновесие, и он пошел обратно к костру. По пути Аддис остановился у повозки и посмотрел на спящую женщину. Она лежала на боку, подложив неплотно сжатый кулак под щеку, словно ребенок, темные волосы веером рассыпались вокруг головы.
Он рассчитывал, что его путешествие будет быстрым, но теперь необходимость в этом отпала. Аддис решил, что может пробыть в Лондоне ровно столько, сколько понадобится, потому что обстоятельства, манившие его назад, в Дарвентон, изменились. Судьба повернула ход событий в его пользу.
Наверное, Аддис обязан отпустить свою спутницу по прибытии в город, освободить для той жизни, на которую она претендует, по ее же словам, по законному праву, но он был не в силах сделать это. Опять же — если она найдет своего вольного мастера, ему придется дать позволение на женитьбу, а этого Аддис сделать не сможет. Побывав в положении раба, он, казалось, должен был бы с сочувствием и пониманием относиться к ее стремлению к свободе; собственно, так оно и было, даже при том, что на самом деле она не была рабыней, — а он хорошо, даже слишком хорошо понимал разницу. Во-первых, будь Мойра рабыней, уже в первую же ночь она оказалась бы в его постели, и сейчас он не смотрел бы на нее через борт повозки, пытаясь обуздать собственную страсть.
Да, он испытывал к ней сочувствие, однако оно значило довольно мало по сравнению со страстью, или умиротворенностью, или же необъяснимым чувством собственности, которое заставило его, не раздумывая, лишить жизни троих мужчин, покушавшихся на ее честь.
Аддис разбудил женщину на рассвете, и очень скоро они уже снова были на дороге, продолжая путь. Мойра набрала в роще сухой травы и соорудила себе подобие подушки, чтобы было мягче сидеть. Восседая рядом с ним, она походила на древнюю богиню урожая, усевшуюся на копну свежескошенного сена;
