– Нууу!
– Вот тебе и ну.
– И как же это?
– Да кто его знает. Алвртсяна вчера в гарнизон забрали на дознание. Пока не вернулся.
– Да что ты говоришь!
– Да, брат, такие дела.
– Ты-то хоть поспал?
– Да, я-то поспал, бог миловал.
– А воины твои? Сагамонов, ты, что-ль?
– Так точно, Ваше высокоблогородие!
– Острииишь?!
– Так точно, Ваше высокоблагородие!
– А это кто? Никак Юращенко! Мать честная, ну и народец тебе достался! Ты, Вась, с ними построже…
– Ладно, – оборвал его Сармаш. – Пошли в палатку, вещи положим – и на посты. Твоего менять надо.
– Не суетись, – ухмыльнулся Балаба. – У меня там Бажолбаев на снег не нарадуется, видел его, говорит, три раза в жизни.
– Счастливчик, – сказал Сармаш. – И всё же.
Они откинули полог и вошли в палатку. В помещении с выцветшими брезентовыми стенами горела единственная лампочка-стоваттка. Под ней, на видавшем виды спальном мешке, лежал одетый в форму и бушлат рядовой Аверченко и читал книгу. Сержант Гурзум-оглы сидел за деревянным столом и грел руки о стоящую рядом буржуйку с уходящим в брезентовую крышу дымоходом.
– Аверченко, ёкарный бабай! Ну не ложись ты в проходе, сколько раз говорить!
Читающий солдат хрустнул печеньем.
– Аверченко, оглох?!
– Товарищ прапорщик, дайте страничку дочитать, потом хоть заоритесь…
– Встать, мле, солдат!
Аверченко нехотя поднялся.
– И приведи себя в порядок! Нет, Вась, всё же расслабляюще действуют на личный состав такие каникулы…
– Ладно, пошли на посты, – сказал Сармаш. – Сагамонов, Дымов – располагайтесь. Юращенко – со мной.
– И вон тот спальник у стеночки подсушите, – хохотнул, выходя, прапорщик Балаба. – У Бажолбаева, кажись, брачный период.
– Ну, как служба, братья по оружию, – спросил Артур, когда начальство вышло.
– Служба как дружба, – отозвался рядовой Аверченко. – Кому впрок, кому в бок.
– Да какая здесь служба, – Гурзум-оглы надкусил сахар. – Так, ходим-бродим. Был бы прапор путём – побухали бы. А с Балабоном каши не сваришь. Сам ведь мучается, огызни сейдым, по хлебалу вижу. Я заикнулся было, в смысле в деревню за вином – куда там! У меня, вон, в мещуге три четверти «Выборовой», так назад и везу. Позорище…!
– Ну так открывай, – перебил его Аверченко. – Чего мучиться. Ты как певец больших и драматических… Божба божбой, а как откупорить – Страхув – Свинтошув.
– Пусталыга ты, Аверченко, – Гурзум-оглы разгрыз ещё кусочек сахара. – Я хоть в Баку и в русской школе учился, а твою текстуру без словаря не хаваю…
– Хавай, не хавай, – проворчал Аверченко, не отрываясь от книги. – Где бутылка-то? Воот, трепостат ты и есть, хоть и с Баку… А может, не с Баку? А то жидишься, как с Житомира…
– Вы прямо как пожилые супруги, – сказал Артур. – Серёг, достань бутылку. Там, в моём рюкзаке.
– Во, – вскочил Аверченко, – другой базар! В каком рюкзаке?
Он схватил первый попавшийся. Принялся развязывать тесёмки.
– А ну, положи, – тихо сказал Артур, и зрачки его сузились в щёлочки.
– Ты чего, Артура, не доверяешь? – Аверченко развязал узел и просунул руку внутрь.
Артур спустил с плеча автомат. Рывком передёрнул затвор. Аверченко застыл на месте.
– Руку высунь. Так. Теперь тесёмочки завяжи. Серёг, возьми у него мешок. А теперь достань из вон того мешка бутылку. Я сказал – Серёга!
– Ты чего – псих?! – спросил Аверченко, садясь на пол.
– Я-то? А, ну да. Псих. Ещё какой, – Артур вытащил магазин и передёрнул затвор.
Патрон выскользнул из щели казённика и покатился по брезентовому полу палатки.
– Серёг, поторопись с водкой, – сказал Артур. – Сейчас начальство вернётся.
– Ну-ка, ну-ка, – Гурзум-оглы поднялся из-за стола, подошёл к Артуру и, нагнувшись, поднял патрон. Спросил:
– Ты чего это, Сагамонов, баптист?
– Спрячь-ка водку, Серёж, – сказал Артур, беря патрон из рук сержанта.
– Эй, эй, чего ты! – возмутился было Аверченко. – Тоже, что ли, из Житомира?
– Заткнись, – отрезал Артур. И Дымову:
– Пошли выйдем.
У входа в палатку он принялся вытаскивать из магазина патроны.
– Что случилось? – спросил откинувший полог Дымов.
– Полог опусти! – донеслось из палатки. – Не Анапа, бля!
Дымов прикрыл вход в палатку.
– У меня патроны холостые, – сказал Артур.
– Да что ты говоришь?!
– Представь себе…
Артур ссыпал патроны в карман и достал из подсумка ещё один магазин. Выдавил патрон. Протянул Дымову.
– Дела, – сказал тот, подкинув его на ладони.
Артур выдавил ещё один. Поднёс ко рту. Надавил на кончик зубами. Потом швырнул его в снег, сел на корточки и обхватил голову руками.
Дымов поднял патрон, вынул из руки Артура магазин и вставил его обратно. Спросил:
– Как это могло произойти?
– Попов, – сказал Артур, поднимаясь.
Невдалеке послышались голоса.
– Пошли внутрь, – Артур взял у Дымова магазин и примкнул к автомату. – Потом разберёмся…
– Ну, Вась, счастливо оставаться, – сказал прапорщик Балаба, покидая палатку. – Пост сдал.
– Пост принял, – ответил Сармаш, склонившись над протоколом передачи. – Сагамонов, проверь-ка здесь точку.
Артур взял со стола трубку и обвёл взглядом стены в поисках гнезда.
– Тама, – сказал продрогший Бажолбаев, указывая трясущимся пальцем в точку над столом.
Артур всунул штекер в гнездо. Поднёс трубку к уху. Сказал:
– Есть контакт.
И Сармаш подписал протокол. Балаба взял его и покинул палатку. Вслед за ним вышел Аверченко.
– Пошли, туземец, – сказал Гурзум-оглы Бажолбаеву, взяв в руку прислонённый к столу автомат.
Бажолбаев поднялся, еле разогнув ноги. Обвёл палатку диким взглядом и, вздохнув тяжело, поплёлся к выходу. Гурзум-оглы двинулся за ним.
– Магомет, – окликнул его Артур.
Тот обернулся, уже откидывая полог.
Артур ткнул пальцем в магазин, потом поднёс его к губам. Гурзум-оглы кивнул и вышел.
– Пошли перекурим, – сказал Сармаш. – Заодно и осмотримся.
