Только чудом Ник в водный поток не слетел, с огромным трудом выбрался обратно на свой берег. А медный поднос утонул, вывалился из-под кухлянки в момент наивысшей амплитуды раскачивания моста да и булькнул, исчез безвозвратно в бурных водах Белой. Долго потом повар матерился себе под нос, бросая на Ника сердитые взгляды.
— Может, он сам уйдёт? — с надеждой предположил Лёха. — Проголодается да и намылится на охоту? Тут мы Гешку и вытащим из завала!
— Ньянги могут месяцами обходиться без пищи, — расстроил его Вырвиглаз.
И Айна слова профессора подтвердила:
— Двадцать Маленьких Солнц могут не есть. Тридцать могут. Дальше Айна не умеет считать.
Пришлось о лёгких путях забыть, устроить расширенный военный совет с целью выработки цельного и эффективного плана по нейтрализации коварного супостата.
Часа два спорили, ругались до хрипоты, пока не пришли к единому решению.
Разработанный план гениальностью не блистал, но был элегантен в своей простоте: из огнестрельного оружия нанести ньянгу максимальный урон, желательно — ослепить, попав меткими выстрелами ему в оба глаза, а дальше уже дело техники — очередь гранат придёт.
— Даю вводную, — излагал Ник, неторопливо прохаживаясь перед строем вверенной ему боевой единицы (Вырвиглаз с видимым облегчением передал ему все руководящие полномочия и функции). — Дружно залегаем вдоль обрыва за естественными укрытиями, старательно целимся ньянгу в область сердца. Первыми стреляем мы со старшиной Сизым.
— Разреши поправку внести, командир, — вмешался Лёха, дисциплинированно дождался утвердительного кивка и предложил: — Пусть, для пользы дела, вместо меня Айна выстрелит, она метко стреляет. Прям снайпер натуральный!
— Хорошо, — согласился Ник. — Итак, первым стреляю я, одновременно со мной — Айна. Мы целимся этому животному в глаза: я — в правый, Айна — в левый. Остальные, после наших выстрелов, про себя считают до двух и открывают беглый огонь. Если животное падает замертво или, наоборот, убегает, то все остаются на своих местах, не проявляют самодеятельности, ждут моих команд и приказов. Вопросов нет? Отлично! Старшина Сизый, расставить стрелков на номера!
Сам же подошёл к Айне и на всякий случай убедился, что чукчанка понимает, где «право», а где «лево» — ещё не хватало в самый ответственный момент ошибиться из-за мелочей.
Все бойцы заняли свои позиции, приготовились к началу операции. Ник и Айна, вставив в винчестеры по магазину патронов, залегли прямо напротив ньянга.
Монстр стоял на четвереньках над обрывом, раскачивался взад-вперёд — прямо как белый медведь в зоопарке, — смотрел на людей и тихонько подвывал в бессильной злобе, роняя с клыков в воды реки клочья розовой пены.
Ник подмигнул Айне, тщательно прицелился ньянгу в правый голубой глаз и мягко надавил на спусковой курок.
Через две секунды выстрелы загремели безостановочно.
Ньянг, прикрыв обеими лапами глаза, отпрыгнул назад, перекувырнулся через голову и, словно испуганный заяц, дал откровенного деру.
— Ура! — завопил Сизый. — Идём Гешку вызволять!
Но победа оказалась далеко не окончательной. Ньянг отбежал метров на триста, немного подумал и взобрался на круглый холм, где и принялся зализывать раны.
— Что делает, мерзавец! — огорчился Вырвиглаз. — В склоне этого холма и находится злосчастная штольня. Не приведи бог, ещё почует человеческий запах, в штольню полезет, тогда Геннадию уже не спастись!
Но, судя по всему, монстру было не до Банкина: сидел себе на холме, зубами пули изо всех мест выгрызал, раны зализывал.
Ник посмотрел на ньянга в подзорную трубу. Из тела монстра текли многочисленные струйки крови. Правый глаз был закрыт, на веке чётко виднелись две раны, расположенные в сантиметре друг от друга. Из ран сочилась жидкость странного густо-зелёного цвета.
Возвращая Айне оптический прибор, Ник поинтересовался:
— Ты в какой глаз стреляла?
— В левый, — уверенно ответила девушка и подняла вверх свою левую руку. — Где у него левая рука, там и левый глаз.
'А я ведь идиот, — пришёл Ник к грустному выводу. — Она в его настоящий левый глаз стреляла, а я в тот, что для меня правее был. Вот два раза в один и тот же глаз и попали. Напортачили всё же! Точнее, я и напортачил, с Айны — какой спрос…
Попытался Ник ньянга на вшивость пробить. Заново нацепил на шею планшет с гранатами, дошёл до середины моста. Ньянг его сразу заметил, сошёл с холма, стал медленно навстречу продвигаться, явно находясь на 'низком старте' — в любой момент был готов вперёд броситься, всю возможную скорость продемонстрировав.
'А ведь он на пули обращать внимания не будет, — понял Ник. — За десять секунд до моста домчится, и на этот раз просто рванёт его лапой и разрушит полностью'.
Осторожно отступил обратно, ньянг его примеру последовал — устроился опять на вершине холма, в склоне которого штольня была пробита, время от времени громко выть принимался, в сторону людей посматривая…
Солнце клонилось к горизонту, неуклонно приближалась ночь.
— Всё, господа мои хорошие, хватит на сегодня приключений и подвигов, — объявил Вырвиглаз. — Пора спать ложиться. Утро вечера мудренее. Может, утром и придумается что-нибудь гениальное. Никита Андреевич, прошу в мою палатку. Перед сном расскажете старику, что с вами происходило, где Маркус Эйвэ, где остальные…
Гешка вместе со старшиной Никоненко квартировал, теперь же одно спальное место в палатке временно освободилось.
— Ты же парнишка с понятиями? — в лоб спросил старшину Сизый. — Знаешь ведь, что мы, русские люди, своим гостеприимством славимся на весь мир? Вот то-то же. Поэтому выметайся на хрен из своей палатки! Не барин, пару ночей и с красноармейцами перекантуешься. И вообще, не понимаю, чего ты тут делаешь, иди посты проверь, на ночь бойцов дополнительно проинструктируй!
Вздохнул тяжело Никоненко, но спорить не стал, покладисто свернул свой спальный мешок и ушёл к подвесному мосту — решил лично на самый важный пост заступить.
Сизому и этого мало показалось, разобрал палатку, да и перенёс её метров на сто в сторону.
— Шумно тут очень, — объяснил своё решение. — Красноармейцы анекдоты в своей палатке очень уж громко травят, ржут как кони застоялые, спать не дают!
Вырвиглаз на середину палатки рюкзак, плотно набитый тротилом, вытащил.
— Пусть стол заменяет, — прошептал. Из-под спального мешка вытащил бутылку водки, приложил палец к губам: — Только тихо, а то если народ про водку узнает, то непременно взбунтуется. У меня так было уже один раз, в 1912 году, в экспедиции на реке Вилюй. Сейчас мы с вами выпьем по капле, морским сухарём закусим, вы мне и поведаете о своих мытарствах. Мне-то вам, собственно, нечего рассказывать: мы даже и следов золота до сих пор не обнаружили, хотя по меди неплохие намечаются перспективы …
Свечу зажгли, выпили из крохотных походных рюмок, вставляемых при необходимости одна в другую, сухарями похрустели.
Ник профессору всё-всё и рассказал.
И о том, как «Проныра» утонул, о том, как они с Сизым шестерых «пятнистых» в Долину Теней отправили, об иностранном стрелке из миномёта, который потом цианистым калием отравился, о гибели всего отряда под грязевым потоком, об Эйвэ, повредившем позвоночник, о нашествии леммингов, о походе через Мёртвую Тундру…
А главное, рассказал о показаниях беглого зэка и капитана утонувшей шхуны, о байке, поведанной Ванькиными детьми, о своих соображениях и умозаключениях на этот счёт.
Вырвиглаз очень внимательно слушал, только изредка уточняющие вопросы задавал.
