этого притворщика.
Спорить, конечно, не стал, в сторонку отошёл.
А Смолл, тем временем, глаза открыл и на Айну уставился. Чего в том взгляде больше было: удивления, злобы или — страха смертельного? Трудно сказать, я же не психолог, какой, а так — авантюрист записной, правда — с многолетним стажем.
Айна над связанным Смоллом склонилась, и нож свой страшный, которым только что верёвки на руках и ногах Джека Негро перерезала, в грудь бедного горного инженера и воткнула — со знанием дела. Вошёл клинок в тело по самую рукоятку, из кости какого-то животного изготовленную, дернулся Томас Смолл несколько раз, глаза его широко раскрылись и застыли — навсегда, а душа — к Небесам отлетела.
Выдернула Айна нож из груди покойного, ногой об живот его уперевшись, вытерла лезвие клинка, кровью запачканное, о рукав своей куртки, да спокойно так орудие убийства (или — правосудия?) в ножны вставила.
— Что же ты наделала, девочка? — Джек забормотал, в обалдении полном прибывая, — Зачем же ты так?
Я и не стал вопросов никаких задавать. Понял уже, за время нашего короткого знакомства с этой девицей, что просто так, типа — сгоряча, она никогда ничего не делает.
И объяснит — причины поступка своего, если, конечно, нужным сочтёт.
Вот, сочла, похоже:
— К заходу солнца, в двадцати днях пути от Сан-Анхелино, за Синими Горами, рудник грингос находится. Розовое железо мягкое там добывают. Этот шакал, который человеком прикидывался, там начальником был. Лично кнутом индейцев — разных племён, бил, глаза вырывал, расстреливал. Душ погубленных за ним — больше, чем у нас троих пальцев — на руках и ногах. Теперь с него там — в Стране Снов, за всё спросят.
Айна прокричала что-то в темноту, тут же появились несколько чиго, отвязали покойника от ящика с тротилом, и уволокли куда-то, наверное — хоронить.
Возвращались в Загадочный зал в полном молчании, друг на друга не глядя.
Остальные наши товарищи, в отличие от нашей троицы, прибывали в отличном настроении. Зорго, по пояс голый, сверкая многочисленными свежими белоснежными повязками, жарил на костерке летучую мышь, предварительно ободранную и насаженную на железный прут. Рядом с костром беззаботно прохаживался доктор Мюллер, зажав в зубах мундштук любимой трубки, выпуская к потолку пещеры, клубы ароматного дыма.
Мари в сторонке постирушками наспех занималась. А Лёха, вольготно развалясь на походном раздвижном стуле и закинув больную ногу — свежезагипсованную, на картонную коробку с бренди, мурлыкал себе под нос любимый романс, небрежно перебирая струны старенькой обшарпанной гитары.
— Что с тобой случилось, picarilla? — обеспокоенно спросил приятель, едва только взглянув на Айну.
Индианка забралась к Лёхе на колени, обняла, и что-то жарко зашептала ему в ухо, вздрагивая всем телом.
Неужели наша амазонка, привыкшая людей хладнокровно на Тот Свет отправлять, умеет плакать? Да, дела…
Если, когда-нибудь, у этой парочки дети народятся, то кем, интересно, вырастут? Вполне возможно, что душегубами и душегубками, а может, наоборот, — поэтами и поэтессами….
Джек, одновременно — с очень хмурым Джедди, появившимся с другой стороны, подошёл к костру, и вкратце рассказал остальным о событиях, произошедших в Парадном зале.
Все слушатели — люди взрослые и серьёзные, так что рассказ этот спокойно выслушали, без эмоций излишних.
— Ладно, Бог с ним, со Смоллом этим, — доктор Мюллер говорит, трубку потухшую об колено, выбивая, — Давай, Джедди, завершай повесть свою — о путешествии вашем нелёгком. Кстати, чего это ты озабоченный такой? Гномы чего плохого наболтали?
— Давайте про гномьи россказни я чуть погодя поведаю? — Мальчишка спрашивает, — Вот дорасскажу уж об одном, а потом — и к свежим новостям перейду?
Никто против такого расклада возражать не стал, а герр Мюллер даже покивал одобрительно — уважают австрийцы, особенно — старой закалки, такое вот стремление к пунктуальности и порядку.
Джедди рассказ свой и продолжил:
— На чём это Капитан остановился? Ах, да. Перевязали Зорго, от кота пострадавшего, меня откачали. Потом припасы, через реку переправленные, подсчитали — прослезились. И еды мало совсем, да и со свечами и фонариками — труба полная. Впрочем, троим то из нас это отсутствие света искусственного и не помеха вовсе: выяснилось, что я и Айна, о Маркизе уже не говоря, в темноте всё и так видим прекрасно. Главное, что примус в целости сохранился, а к нему несколько запасных баллончиков с газом. Без этого уж и не знаю, что бы и делали — сырая пища, она к оптимизму не располагает. Первые несколько дней вдоль реки шли, через скалы и каменные россыпи перебираясь. Тут даже продовольствие удалось полностью сэкономить, потому, как очень ловко у Айны получалось рыбу камнями в реке подбивать. Ну, очень ловко, меня до сих пор завидки берут! Газ, правда, экономили, поэтому полусырой рыбка получалась, да и без соли к тому же. Да и ладно — не графья какие там! Потом, возле водопада шикарного, ход подземный обнаружился. Подумали немного — решили по этому ходу дальше следовать, тем более что через водопад перебраться — вовсе уж затруднительно было: широко река в этом месте разливалась, билась о скалы отвесные, такие водовороты по течению туда сюда передвигались — жуть страшная! Свернули в пещеру, по ней ещё несколько суток чапали, точнее не скажу, под землёй — время странно бежит.
— Это уж точно, — Лёха подтвердил, Айну бережно на коленях качая, — Со временем здесь
