политическое развитие.
Но Ахундов не был кабинетным ученым. Он вел широкую переписку с передовыми людьми Востока, которые обращались к нему за советом, за разрешением вопросов, связанных с социальной жизнью и религией мусульманского государства.
В одном из писем 1875 года М.Ф. Ахундов, обращаясь к своему иранскому корреспонденту Мирзе Юсиф-хану, писал: 'Я внимательно прочел Вашу книгу 'Ек-кельме', замечательная книга, добрая память и польза, но она написана для мертвых людей. Разве кто-нибудь в Иране послушается совета? Было время, когда в Европе также полагали, что если деспота убедить советами, то он откажется от своих злодеяний, но, наконец, убедились, что добрые советы не могут воздействовать на деспота. Тогда сам народ без всякой помощи религии осознал необходимость прогресса в науках и пользу единения, и, объединенные одной мыслью и целью, они соединились друг с другом, обратились против деспота и сказали ему: 'Уйди подальше от государственных дел…' Конституцию учредил сам народ для пользы общего дела и проведения справедливости'.
Не останавливаясь ни перед какими лишениями, Ахундов вел неустанную борьбу за опубликование своих трудов.
Переведя 'Письма Кемалуддовле' на русский язык, Ахундов послал их вместе с фарсидским текстом в Петербург, книгопродавцу Гримму. Одновременно, действуя через своего сына, пытался издать / их в Лондоне и Париже.
Рашид находился в Брюсселе. Ежемесячно Ахундов высылал сыну деньги, хотя сам испытывал денежные затруднения.
Материальные лишения, служебные неприятности сопровождали Ахундова в течение всей жизни. Не раз царские власти увольняли его со службы, перемещали с одной работы на другую, отказывались видеть в нем выдающегося представителя своего народа. К концу жизни неприятностей стало еще больше. Они отчасти были вызваны тем, что мусульманское духовенство узнало о существовании 'Писем Кемалуддовле', которые стали подпольной революционной книгой. Не случайно она пролежала почти 60 лет в тайниках архивов среди старинных книг и рукописей, прежде чем увидела свет. Только при советской власти ее возможно стало издать.
Последние средства отдавал Ахундов на переписывание этой замечательной книги. Он с самого начала отказался от авторства, объявив себя только издателем. И тем не менее духовенство травило его, прибегало к доносам и провокациям.
Свое авторство Ахундов вынужден был скрывать не только от молл. Даже обращаясь к русским издателям, он отрицал его, указывая на себя только как на переводчика и обладателя рукописи. 'Я только собственник этой книги, а не автор, — пишет Ахундов в письме к петербургскому издателю, — а потому прошу Вас отнюдь не упоминать обо мне ни в оригинале, ни в переводе, потому что я не желаю обратить на себя злобу и вражду моей нации, которая в настоящем своем невежественном состоянии не понимает еще, что я для ее же пользы хлопочу. Автор оригинала называется Кемалуддовле, для переводчика же выдумайте какой-нибудь псевдоним'.
Ахундов намеревался издать свою книгу на русском, французском, немецком и английском языках. Но публиковать только переводы без оригинала он считал совершенно недопустимым. 'Персидский оригинал необходимо должен быть издан, иначе я не соглашусь на издание одних переводов, без оригинала'. И это требование было совершенно естественным: он писал книгу не для ученого мира, а для миллионных масс восточных народов, о свободе и счастье которых мечтал. Он полагал, что его книга найдет широкое распространение среди всех мусульман России, Средней Азии, Индии. На открытую продажу в Турции и Иране он не рассчитывал. В этих отсталых странах его книга могла быть распродана только через доверенных лиц.
Ахундов не ограничился обращением к лондонским, парижским и петербургским издателям: он рассылает экземпляры своей рукописи в самые различные страны, составляет 'Письма адепта Кемалуддовле', являющиеся, по существу, сокращенным изложением основных положений его философских писем. Все свои произведения семидесятых годов Ахундов превращал в философско-политические послания и направлял их в самых различных вариантах десяткам своих единомышленников в Иране, Турции, Индии, Египте. Он сплачивал вокруг себя передовых людей различных стран, через них влиял на народы, пробуждал их к действенной борьбе за права человека.
Надо заметить, что влияние Ахундова на Иран было необычайно огромным. Его литературные произведения и философские письма, в десятках рукописных экземпляров распространенные по всему Ирану, содействовали формированию демократических взглядов иранской интеллигенции, сыграли большую роль в подготовке иранской буржуазно-демократической революции. Раньше всех художественные произведения Ахундова были переведены на фарсидский язык. Они помогли многим иранским писателям развить реалистический стиль. Комедии Ахундова заложили в Иране основу критического реализма. Мирза Мюль-кюм-хан был одним из видных идейных последователей Ахундова.
Под влиянием литературных и философско-публицистических произведений Мирзы Фатали Ахундова выросли и выдающиеся азербайджанские писатели Зейналабдин Марагаи и Абдуррагим Талыбов.
25
В один из воскресных дней Ахундов сидел дома и читал взятые из библиотеки книги о путешествии Колумба. Высоко ценя географическую науку и желая популяризировать ее на Востоке, он решил написать или перевести с русского языка книгу об открытии Америки.
В это время кто-то постучал в ворота. Принесли письмо от путешественника-востоковеда Фишера, с которым Ахундов познакомился недавно в Тифлисе. Они несколько раз встречались, вели довольно оживленные беседы, много спорили. Прекрасно знакомый с классическими языками Востока, Ахундов поражал Фишера своими глубокими знаниями в этой области. Ахундов казался ему живым энциклопедическим словарем, он мог свободно объяснить значение арабских и фарсидских слов, наизусть цитируя отдельные места из толковых словарей, не всегда доступных даже самым выдающимся западноевропейским ученым. Блестящая эрудиция азербайджанца поразила немца, и он решил еще раз встретиться с ним.
На квартиру Фишера Ахундов пришел в назначенный час. Здесь уже находилось несколько знакомых ему образованных тифлисцев.
Началась беседа.
Через некоторое время, улучив удобный момент, Фишер обратился с вопросом к Ахундову:
— Простите, господин Ахундов, что означает на арабском языке слово 'хашарат'?
— Хашаратом, — ответил Ахундов, — согласно камусу [60], называются мелкие насекомые и животные. Что же касается восточных книг по юриспруденции, там это слово толкуется следующим образом: 'хашарат — живущие под землей змеи, мыши, полевые крысы, насекомые и тому подобные мелкие животные'.
Это объяснение было процитировано на арабском языке.
— Иногда это слово употребляют, — продолжал Ахундов, — когда намекают на глупых, невежественных людей, обладающих диким характером.
Фишер остался доволен этим пространным объяснением.
— Вы прекрасно объяснили, — сказал он. — Теперь я прошу вас ответить еще на один вопрос. Имеется ли в коране какой-либо намек на то, что все, кто отрицает религию мусульман и святость корана, являются насекомыми?
— Нет, тысяча раз нет! — ответил, не задумываясь, Ахундов. — Ни в коране, ни в священных хадисах [61] я никогда не встречал подобных намеков. В коране имеется изречение о достоинствах человеческого рода.
И он вновь процитировал на арабском языке одно из священных мусульманских изречений:
— 'Мы всегда относились с уважением к роду человеческому, мы возили людей по земле и морю, мы подарили им лучшие плоды природы и всегда считали род человеческий выше всех творений мира'.
