Я и Орешкин закричали одновременно. Я крикнул потому, что стрелка на приборе интенсивности, достигнув максимума, вздрогнув, пошла на убыль. Но почему воскликнул Василий? Команду остановиться должен был подавать я!
Подняв голову, я увидел, что командир стоял, плотно прижав лицо к иллюминатору. Его фигура изогнулась в неестественной напряженной позе. Он не шевелился. Только рукой подал мне знак приблизиться…
— Смотрите…
Чернота. Совершенно отвесная, едва различимая скала… Ничего не видно…
Вдруг я заметил нечто поразившее меня до глубины души. Это было противоестественно, нелепо, бессмысленно, невероятно!
— Не может этого быть… — прошептал я.
— Что это такое?
— Давайте подойдем ближе.
Пятясь назад к пульту управления, Орешкин нажал на рукоятку. Батискаф вздрогнул и начал приближаться к стене. Я почувствовал, как на голове зашевелились волосы…
— Стоп! — снова скомандовал Орешкин сам себе и снова нажал на рукоятку.
Теперь все было видно отчетливо.
Прямо перед нами в отвесной скале зияло отверстие. Оно как бы находилось в вершине присосавшегося к стене конуса, который со всех сторон был обложен прямоугольными белыми плитами… Я вдруг вспомнил рассказ профессора Широкого о его находке на одном из островков Курильской гряды…
— Такое уже было, — прошептал я.
Орешкин бросил на меня удивленный взгляд.
— Где было?
— Профессор встречался с… таким кафелем…
Командир непонимающе пожал плечами и подвел батискаф ближе к стене.
Теперь можно было разглядеть форму отверстия. Края его были оплавлены, и не оставалось никакого сомнения в том, что когда-то это был кратер небольшого вулкана.
— Эта дырка находится именно в том месте, где базальтовый слой наиболее тонкий…
— А может быть, здесь уже кто-то бывал раньше? — спросил Орешкин и засмеялся.
Батиметр показывал глубину шесть тысяч триста метров…
— Никто здесь до нас не мог бывать… Впрочем…
Наш батискаф опустился еще на сто метров, до того места, где кафельная кладка кончалась. Здесь конус резко обрывался, и куда-то в сторону уходила подводная пещера. На мгновенье мы остановились, наблюдая, как вдоль иллюминаторов поползли мелкие пузырьки газа.
— Значит, бурение будет происходить здесь, — сказал Орешкин.
Я ничего не ответил. Машина начала быстро набирать высоту.
Последние приготовления
«Дорогая Майя!
Боюсь что-либо сказать о возможности моего посещения острова Итуруп. За последние сутки у нас все перевернулось. Я еще раз убедился в том, что новые, невероятные открытия делаются тогда, когда появляются новые технические средства. Батискаф «Ленинград» — потрясающая машина. Это подводный космический корабль. С его помощью на Земле можно сделать не менее удивительные открытия, чем в космосе. Конечно, я мог бы тебе написать, как я обрадовался, когда профессор Широкий поручил спуск в Тускарору именно мне. Я пишу так бессмысленно и торопливо, потому что над «Кежучем» висит вертолет, который вот-вот уйдет на острова. Мы спустились на глубину свыше шести тысяч метров. Приборы работали нормально. Я без труда обнаружил место, где сила вулканического «пения» была наибольшей. И вот на этой страшной глубине мы увидели, что там кто-то был до нас! И не только был, но и построил сооружение, вроде конусообразного камина. Вернее, там уже имеется отверстие, проделанное в стволе вулкана. Все выглядит так, будто наш проект кто-то пытался осуществить раньше! Ты не веришь! Но я все видел собственными глазами! После нашего подъема профессор Широкий совершенно взбесился.
Миллион вопросов сверлят мозг. На материк полетели радиограммы. Вася Орешкин вынужден был нырять еще раз, чтобы взять пробы воды. Кстати, температура там около семидесяти градусов выше нуля. Меня зовут! Крепко жму руки! Мне хочется многое сказать! До скорой встречи!
Вертолет взревел и скрылся в тумане. Лаврентий Петрович даже не посмотрел ему вслед. Мы вернулись с ним в каюту.
Работали мы молча. Я орудовал логарифмической линейкой, а Лаврентий Петрович при помощи циркуля и линейки строил па миллиметровой бумаге две сложные кривые. Они протянулись на двести километров, от фундамента вулкана «Тихий» вплоть до таинственной стены в Тускароре. Ствол вулкана то сужался, то расширялся, а у самой впадины превращался в огромную раздутую полость внутри базальтовой скалы…
«Чайник, — подумал я, — и кто-то хотел проделать в нем дыру…»
— Профессор, вам радиограмма.
Широкий быстро пробежал листок.
— Так, понятно. Ну что ж, пока распростимся. Нам приказано плыть к острову Итуруп и срочно сопоставить наши данные с данными наземной экспедиции. Строительство первой в мире геотеплоцентрали объявлено ударной комсомольской стройкой!
При сильном бризе мы покинули палубу «Кежуча» и вернулись на свою родную «Буссоль».
Нас провожал Вася Орешкин, которому на прощание Лаврентий Петрович сказал:
— Наверное, скоро придет приказ произвести экспериментальный взрыв стены. Рекомендую сделать два-три тренировочных спуска и проверить работу манипуляторов, подрывая небольшие заряды.
Радиорубка находилась над нашей каютой. Я никак не мог уснуть. Не спал и Широкий. Он курил одну сигарету за другой, беспокойно ворочаясь на своей койке.
Я закрывал глаза и видел то фосфоресцирующую воду океана, то каменную облицовку подводной шахты. За такой короткий срок и столько событий! Работать над осуществлением экспериментального взрыва теперь стало легче. Один мощный кумулятивный взрыв — и вода хлынет в отверстие. А что, если канал ствола заполнен расплавленной лавой? Что, если не вода устремится в вулкан, а вулканическая масса в океан? То, что плотность вещества в канале очень низкая, еще не доказывает, что он свободен. Я знал, что эти же вопросы волновали и Широкого, и Черемных, и Григорьева. Пойдет ли пар туда, куда он должен пойти? Это был кардинальный вопрос всего проекта, и ответить на него мог только опыт.
Я оделся и поднялся на капитанский мостик. За штурвалом стоял дядя Коля. Не поворачиваясь ко мне, он спросил:
— А может быть, в глубинах океана живут разумные существа? Может быть, им не хватает тепла?
Я засмеялся.
— Разве что эти разумные существа живут в кипятке. Там температура семьдесят…
Мы шли в густом тумане, ориентируясь по приборам. Я слышал, как радист переговаривался то с «Кежучем», то с каким-то маяком, который именовал себя «четвертым».
— Что вы там нашли, на дне Сахалинской ямы? — спрашивал «четвертый».
— Разумную жизнь, — насмешливо отвечал радист.
— Какие они, водяные-то?
— Пока неизвестно.
— Сколько мы будем идти до Итурупа?
