завалятся на диван. Под которым лежу я.
— Устала до чертиков, — жалуется Пенни.
— Ничего, — кряхтит папаша Робинсон. — Нечасто детям приходится видеть такое роскошное зрелище.
— Что ты имеешь в виду?
— Да снег, который мы ездили смотреть сегодня. Может, завтра возьмем и собаку, если она согласится.
— А почему он должен не согласиться? — спросила Пенни. Примерно так же спрашивал Пучок, когда мне надо было отлучиться: «Ты же не пойдешь туда без меня?»
— Он должен освоиться в доме, он еще не привык, и у него могут быть проблемы.
— Джон, какие могут быть у собаки проблемы?
— Я же тебе говорил, что…
— Джон, и долго это будет продолжаться?
— Что будет продолжаться?
— Я спрашиваю, долго мы еще должны будем соблюдать условия — все эти «может быть, он…» и так далее.
— Ты же знаешь, Пенни, психотерапия — это мой дар.
— Разве нельзя было обзавестись нормальной собакой, с которой можно спокойно выходить на прогулку? Зачем нам непременно понадобился Ганнибал Лектор в собачьей шкуре?
— Не настолько он плох, как ты себе представляешь. Не надо преувеличивать.
Я воспрял духом. Похоже, все складывалось как нельзя лучше. Пенни явно должна обрадоваться возможности поменять Пучка — Грозу Диванов на мирно гадящего по углам щенка.
— Послушай меня, — увещевал ее Джон — Всемогущий Психолог, — все будет прекрасно. Мы проведем веселое Рождество, вот увидишь, у детей будут великолепные подарки и отличная перспектива попробовать себя в роли воспитателей.
Пенни недоверчиво хмыкнула:
— Джон, им не нужна перспектива воспитания, им нужна собака.
— Может, достанем подарки? — увел разговор в сторону Джон — Мудрый Психоаналитик.
— Давай, — со вздохом согласилась Пенни.
Послышалась возня: родители доставали подарки из чулана под лестницей, где их обычно прячут, тихо переругиваясь, чтобы не разбудить детей.
— Ну вот, — подвел итог Джон. — Как думаешь, ничего, что видно из окон?
— Мы выключим свет, — сказала Пенни.
— Я вижу тебя, Себастьян! — подал голос Джон.
— Уже Рождество? — донесся детский голосок с лестницы.
— Рождество будет завтра. А сейчас марш в постель.
— Уже завтра! — возмутился ребенок. — Я уже был в постели и встал, так что теперь должно быть «завтра».
— Надо подождать, когда станет светло, тогда и будет «завтра», — сказал Джон, и я услышал его удаляющиеся из комнаты шаги, — иначе Санта не придет.
— Ссылаешься на Санту. Один ноль в пользу нормальных чувств! — съехидничала Пенни.
Джон отозвался странными междометиями, похожими на бульканье воды в кухонной раковине.
Минут через пять, когда у меня уже начала затекать рука, он вернулся.
— Ты не слишком много пьешь сегодня? — поинтересовалась Пенни.
— Нет, — ответил Джон. — Я пью столько, сколько нужно. Между прочим, весь день сегодня просидел за рулем, почему не расслабиться?
— Просто странно, с тех пор как мы пришли домой, меня преследует запах алкоголя. Даже здесь, на диване.
— Это не от меня, — сказал он.
— Странно, — хмыкнула она.
Тем временем под диваном у меня складывался вполне отчетливый план, несмотря на пары алкоголя, которыми приходилось здесь делиться с самим собой. Вызвать такси, заехать к Люси, принести себя в подарок, то есть привести себя в порядок и, как только землю озарит свет рождественского утра, нанести визит Робинсонам со щенком, которому, безусловно, безумно рады будут дети и прекрасная половина доктора Робинсона.
— В постель? — спросил Джон.
— Да, я еле передвигаюсь.
— Но как быть с Себастьяном? Если он поднимется среди ночи, то опять разворошит подарки, как в прошлом году.
— На этот раз у него ничего не получится, — сказала Пенни. — Вчера я нашла наконец ключ от гостиной. Он лежал на камине.
— Отлично.
Какая-то часть меня усиленно рвалась из-под дивана объявить о своем присутствии, но оказалась придавленной другой частью, которая не желала этого ни в коем случае.
— В путь, — решил Джон, — вползаю на деревянный холм. Счастливого Рождества, дорогая.
— Счастливого Рождества, дорогой, — отозвалась Пенни, и ключ провернулся в замке.
Пути к отступлению были отрезаны.
33 ЛУЧШИЙ ПОДАРОК ДЛЯ МАЛЫША
Я уже говорил, что система безопасности у Робинсонов выше всяких похвал, если бы они не забывали запирать двери. Но я бы не желал очутиться в их доме во время пожара.
Сейчас я был точно один из мальчиков-египтян, замурованных в фараоновой гробнице, окруженный сокровищами веков, но, как это ни печально, обреченный.
Стекла на окнах были двойные, рамы зафиксированы секретными задвижками. Я перепробовал их все, но все до единой были задраены наглухо, как в подводной лодке. Тогда я вспомнил про щит с запасными ключами, который увидел, как только вошел в дом, но до него я не мог добраться. В камине была кочерга, однако такой путь отступления нельзя было назвать бесшумным. Как знать, разобьется ли окно с первого удара. И в любом случае мне пришлось бы разбить первое стекло, убрать осколки и затем прорываться сквозь второе — на это уйдет время, я перебужу весь дом, и на шоссе меня будет ждать полицейский патруль.
Пока я обходил гостиную в поисках выхода, под ногами временами скрипели половицы.
— Я слышал, Санта здесь! — раздался звонкий мальчишеский голос. — Он раскладывает подарки! — Голос Себастьяна звенел от радости уже возле самых дверей.
— Вернись в постель! — крикнул Джон откуда-то сверху.
— Но Санта же здесь, я слышу его!
Чертовы семьи среднего класса с их чертовым скрипучим сосновым полом и отделкой под старину!
— Дай мне посмотреть на Санту! — Мальчик дергал ручку двери.
— Если ты будешь ему мешать, он не оставит подарков, — заявил Джон, который, видимо благодаря многолетней психоаналитической практике, проснулся ровно в тот момент, когда его отпрыск пожелал проверить работу Дедушки Мороза.
Я бодро поскакал на цыпочках к дивану, стараясь произвести как можно меньше звуковых эффектов. Однако половицы под ногами сыграли целую увертюру к «Весне священной» Стравинского.
— Ты уже там, Санта? — кричал мальчишка в замочную скважину. — Папа, я слышу его шаги.
