Я тоже услышал шаги, грозно спускавшиеся с лестницы. Не успел я достичь дивана, как Джон добрался до двери.
— Видишь, нет никакого Санты! — сказал Джон.
Он распахнул дверь перед отпрыском и тут же захлопнул ее, не заглядывая. Себастьян, однако, успел увидеть меня в этот миг: его восхищенные глаза застыли и снова скрылись за дверью. Посреди гостиной стоял я на фоне елочных огней, прижимая к себе щенка.
— Я видел его, видел! — завопил Себастьян. — Он принес мне щеночка, и у него большой красный нос! По одежде видно, что он лез через дымовую трубу.
Конечно, пыль, которую я собрал под диваном доктора Робинсона, могла украсить любой маскарадный костюм.
— Ну и молодец, — сказал Джон и потащил сынка вверх по лестнице в спальню. Теперь мне оставалось только выскочить за дверь, добраться до заднего входа — и свобода.
Однако тут же мои мысли оборвал шум шагов спускавшегося с лестницы хозяина.
— Чуть не забыл! — сонно пробормотал Джон, провернув ключ в замочной скважине — и в моем желудке.
Последний путь отступления был отрезан. Я только что проморгал его. Завтра утром Робинсоны спустятся, и я все объясню, произведу грандиозный переполох и буду надеяться на лучшее.
Я выпустил Кляксу (так я мысленно назвал щенка) на пол, чтобы он набегался до изнеможения, что произошло довольно скоро, и снова устроился вместе с ним на ночлег.
С первым лучом зари я проснулся под диваном в диком похмелье, которое заблокировало мозговые функции, оставив лишь самые примитивные, на уровне рептилий. Щенок обгадил мой пиджак, на который я его уложил. Не успел я сообразить, что происходит, как в замке провернулся ключ с грозным звуком отпираемой тюремной камеры. Кто знает, не придется ли мне в скором времени предстать перед судом еще и по обвинению в грабеже со взломом.
— Санта приходил! — завопила девочка по имени Хлоя, вбегая в комнату.
Клякса стал сосать мой палец за неимением материнского соска. Я не мог предложить ему ничего лучшего и, честно говоря, был рад, что он хоть на время заткнулся.
— А где щеночек? — сразу спросил вбежавший за ней Себастьян.
— Почему бы вам не раскрыть сначала остальные подарки, а там видно будет, — сказала Пенни. — Боже, что за запах? У нас здесь ничего не завалялось из продуктов?
— Это запах настоящей хвои, — объявил появившийся Джон. — Пора бы уж и привыкнуть. — И он шумно втянул воздух, как на горнолыжном курорте. Я посмотрел на свой обгаженный пиджак.
— Плей-стейшн! — воскликнул Себастьян. — Спасибо, папочка, наконец-то ты начинаешь обращаться со мной как с нормальным ребенком!
— Ну… это же… действительно классная вещь, — скромно пробурчал Джон.
Дети с восторгом объявляли о каждом новом подарке, освобожденном от обертки, а по ответным репликам родителей можно было догадаться, кто его купил и какое у него сейчас выражение лица.
Не остались обиженными Сантой и родители. Пенни достался «прелестный» браслет, а Джону «обалденная» сувенирная шахматная доска. Однако о Пучке по-прежнему не было ни слуху, ни духу.
— Ну вот, — сказал Джон, — а теперь я схожу через дорогу и принесу наш главный подарок.
Уши мои встали торчком. Вот, оказывается, где он был все это время. «Через дорогу»! Знал бы я это с самого начала!
В отсутствие Джона Пенни внушала ребятам, чтобы они не разбрасывали подарки по полу:
— С чем не играете, то на диван!
Тут я вспомнил, что уже скоро сутки как не принимаю таблеток. Я вспомнил об этом потому, что издалека услышал голос Пучка:
— Запер в темной кладовке на всю ночь, как в камере-одиночке, хоть бы пожевать чего оставил, а теперь тащит на холод, ого, интересный запах! Кто-то уронил пирог с миндалем. Да не тяни ты! Я хочу домой.
— Боже мой! — воскликнула Пенни, у которой, очевидно, перехватило дыхание. Она-то не слышала его речи, для нее это было злобное ворчание недовольного пса.
— Дети, оставайтесь здесь и никуда не выходите, — решительно произнесла она, после чего вышла, закрыв за собой дверь. Видимо, супруга не теряла надежды даже сейчас, в последний момент, повлиять на мужа.
— Джон, ты уверен, что с этой собакой все в порядке? — спросила Пенни, стараясь перекричать лай.
— Лучше не бывает, — заявил Джон. — Пенни, знакомься, это Архимед.
— Я не Архимед! Я Пучок! — воскликнул пес. — И вообще терпеть не могу ванны.
Я мог подтвердить это со всей ответственностью. Они еще не знали, с чем столкнулись, а у меня уже кое-какой опыт имелся.
Последовала возня в коридоре, и сквозь шум и грохот, который Пучок производил в новом доме, донеслись слова Пенни:
— Джон, думаю, нам нужно поговорить.
— Ерунда! — отозвался этот профессиональный оптимист.
Из-под дивана я увидел, как приоткрылась дверь и в комнату просунулась голова Джона.
— Дети, — сказал он. — Сейчас я познакомлю вас с новым другом, который долгое время обходился без общества, так что отвык от нормального поведения.
— Я бы предпочел и дальше обходиться без вашего общества! — рявкнул Пучок.
— С ним надо обращаться с особой осторожностью, если мы хотим его при… да что за черт!
Тут я понял, отчего мне так хорошо видно Джона. Предчувствуя приближение Пучка, сам того не сознавая, я выполз из-под дивана.
— Кто это?
— Это Санта! — завопил Себастьян. — Я же говорил. Видите, у него мой щеночек!
— Дело в том, что произошло недоразумение, — начал я. Это вступление я разучивал с вечера.
— Санта, можно мне взять щеночка? — вмешался Себастьян.
— Кто там? — рявкнул Пучок, просовывая морду в дверь.
— Я из приюта, у нас случилась накладка, — торопливо продолжал я. — Вот эта собачка ваша, она немножко воняет, но ее можно помыть. А та собака, за дверью, она очень опасная, и ее надо срочно забрать.
С этими словами я перелез через спинку дивана, наступив на подарочную шахматную доску.
— Вот вам! — вручил я щенка Джону. Торжественная передача подарка состоялась не лучшим образом, но, к счастью, ему удалось поймать Кляксу в воздухе. Клякса посмотрел на Джона и сказал:
— Папа.
Мы выбежали на улицу.
— О, сэр, — поучительно заговорил Пучок, который бежал рядом, свесив язык. — Я знал, что стоит подождать, и вы обретете благоразумие.
Покинув крыльцо, мы припустили по занесенной снегом дороге.
— Ты простил меня? — спросил я у Пучка.
— Конечно, — со скромным достоинством ответил он. — Я же собака.
34 БРОДЯГИ
— А знаешь, теперь мы с тобой бездомные, — сказал я, когда мы сворачивали с Дроув-роуд, сбегая вниз по склону холма за ипподромом.
— Великолепно! — воскликнул Пучок. — Значит, теперь нам предстоит бесконечно долгая прогулка. Я
