Басманов. Как вы смеете возбуждать царских воинов к беспорядкам!
Пекарский. Как ты смеешь брать меня под стражу? Я тебе проколю бок, если еще скажешь слово!
Басманов. Возьмите их!
Польские всадники посматривали друг на друга, пожимали плечами и не трогались с места.
Лекарь Коста. А что, видишь ли, честный боярин, что это за люди? Уж лучше б было, если б нам удалось схватить их да проучить по-своему!
Басманов повернул коня и отъехал в Кремль, велев дружине следовать за собою. Пекарский и Цециорка пошли пешком в середине, браня народ.
Торговец. Вот-те и боярская власть! Какие времена! Разбойничают среди белого дня, а на них нет и суда!
Ямщик. Надобно бы проучить этих нехристей.
Лекарь Коста. Собраться бы всем да, помолившись, грянуть лавой на проклятых, а там -- воля Божия!
Церковник. А царь-то что скажет?
Лекарь Коста. Какой он царь! Он еретик, колдун, сын греха, а не сын Иоаннов. Все бояре говорят одно и то же.
Молодой мещанин. Так чего же ждать? В набат -- да и на нехристей!
Лекарь Коста. Дельно! Потерпите, будет это, и скоро. Уж перелили чрез край, так пусть и распивают! Будет у нас и голова! Держитесь в готовности. Как загремит набат -- все в Кремль, а бояре покажут, что делать.
На площадь выехал верхом князь Василий Иванович Шуйский с несколькими боярами и множеством слуг. Князь Василий Иванович Шуйский снял шапку и стал кланяться народу.
Лекарь Коста. Вот наш милостивец, православный князь. Ура! Да здравствует князь Василий Иванович! Народ. Ура! Ура! Ура! Да здравствует князь Василий Иванович!
– ----
Пред наступлением ночи пришли в дом князя Василия Ивановича Шуйского брат его, князь Димитрий, князья Василий Васильевич Голицын и Иван Семенович Куракин. Князь Василий Иванович был спокоен и читал Псалтирь.
– - Что нового?-- сказал он вошедшим друзьям.
– - Все, слава Богу, идет хорошо,-- отвечал князь Димитрий Иванович.-- Народ волнуется и требует мести. Федор Конев и лекарь Коста сделали свое дело. Ты видел, как народ принял тебя на площади. Если б народ был вооружен, то можно было бы все кончить мигом.
– - Будет конец этой ереси и разврату! -- примолвил князь Василий Иванович.-- Но надобно мудро начать, чтоб благополучно кончить. Я все обдумал и устроил. Восемнадцать тысяч воинов, стоящих в шести верстах за городом, чтоб идти завтра в Елец, войдут сей ночи в Москву разными путями. Уже полковники и сотники прибыли сюда со множеством служивых дворян из Пскова и Новгорода. Я говорил с ними и распорядил все как следует. Скоро соберутся здесь думные бояре, дворяне московские и знатнейшие из приказных. Не хочу более таиться и явно предпринимаю освобождение отечества от злодея расстриги и его клевретов. Не боюсь измены, ибо открытою силой иду на врага веры и отечества.
– - Но надобно прежде подумать, кто примет бразды правления по истреблении злодея,-- сказал князь Василий Голицын.-- Государство не может остаться ни одного часа без владыки.
– - Мы первые затеяли это дело, нам и решить, кому быть правителем,-- примолвил князь Куракин.
– - Господь Бог решит, а не мы, грешные! -- сказал князь Василий Иванович Шуйский, смиренно потупив глаза.
– - Господь Бог дал нам разум, возвысил нас родом и ниспослал мысль освободить отечество,-- сказал князь Василий Голицын.-- Один из нас должен быть царем.
– - Непременно один из нас,-- примолвил князь Куракин.
– - Бог укажет, кому быть царем,-- отвечал князь Василий Иванович Шуйский,-- но во всяком случае мы должны поклясться, что кому ни быть царем, тот не должен никому мстить за прежние досады.
– - И общим советом управлять русским царством,-- примолвил князь Куракин (141).
Князь Василий Иванович Шуйский поцеловал крест и сказал:
– - Клянусь!
Другие повторили клятву.
– - Ты говоришь о войске, князь Василий Иванович, а не упомянул о духовенстве,-- сказал князь Куракин.-- Ведь патриарх Игнатий друг еретика. Что сказал тебе митрополит Филарет? С нами ли он?
– - Кажется, что он удостоверился в опасности отечества,-- отвечал князь Василий Иванович Шуйский.-- Говорил с самим царем, но, видя, что советы не имеют успеха, отправился в Ростов. Я хотел, чтоб он остался и действовал с нами, но он отказался, сказав: 'Делайте, что вам внушит Бог, а это дело не пастырское'. Впрочем, мелкое духовенство за нас.
Двери с шумом отворились, и вошло около десяти думных бояр. Помолясь перед образами и поклонясь хозяину, они в безмолвии сели на скамьях. За ними входили другие бояре, дворяне думные и служивые, люди воинские, и вскоре обширный дом князя Василия Ивановича Шуйского наполнился людьми до такой степени, что едва можно было двигаться. Тогда князь Шуйский, став на небольшую скамью, сказал:
– - Братия! Во имя Отца и Сына и Святого Духа, в Троице Святой единого, возглашу вам истину, умоляя его, да подвигнет он сердца ваши на правое дело. Братия, россияне, люди православные! восплачем о бедствиях нашего любезного отечества, наказанного правосудным Богом за грехи наши, и древним мужеством русским, верою и правдою спасем от погибели Россию и дом Пресвятыя Богородицы! Забудем все прошедшее, простим друг другу всякое зло и соединимся духом для великого дела. Несогласие наше и взаимная зависть довели отечество на край гибели. Писание гласит: 'Идеже бо зависть и рвение, ту нестроение и всяка зла вещь' (142). Что предало Россию в руки еретика, богоотступника, расстриги? Ненависть наша к Годуновым, взаимные несогласия и любовь народа к царской крови, народа, который смотрел на нас и, видя робость нашу, пристал к смелому вот что очистило ему путь к престолу. Страх и ослепление заставили многих из нас покориться обманщику. Те даже, которые при появлении самозванца знали истину, молчали в надежде, что сей юный витязь, хотя и расстрига, будет добрым властителем и что Россия отдохнет после Годунова. Все обманулись: и верившие ему, и не верившие! Уже я возглашал истину, видев собственными глазами труп царевича в Угличе, и голова моя лежала на плахе! Бог спас меня, и я теперь не тайно возвещаю вам об обмане, но явно, во всенародное услышание. Так, клянусь сим знамением нашей веры, сими чудотворными иконами и целебными мощами угодников, что в венце царском не Димитрий, не сын Иоаннов, но еретик, богоотступник и предатель Гришка Богданов сын Отрепьев, попущением Божиим за грехи наши и всего христианства ослепивший православных чернокнижеством. Стану ли исчислять пред вами гнусные дела его, которых вы очевидные свидетели? Попрана православная вера, осквернены храмы Божий, некрещеная девка польская венчана на царство и помазана миром в соборе Пресвятыя Богородицы. Низвергнуты древние русские обычаи, презрены русские люди и преданы в холопство иноземцам, папистам, иезуитам! Буйные шайки поляков и казаков, наемники немецкие владеют Россиею, а мы, как стадо, страждем и питаемся слезами! Но мало этого: нам угрожают низвержением православия и введением латинства. Открываю пред вами душу мою и объявляю, что умру, но не попущу на погибель матери нашей, церкви православной…
В это время раздался шум в сенях. Шуйский замолчал, некоторые схватились за оружие, все пришли в замешательство.
– - Раздайтесь, пустите меня! -- послышалось в сенях, и многие узнали голос Золотого-Квашнина. Он вошел в палату, ведя за собою женщину. Это была Калерия.
– - Отцы и братия! -- сказал Квашнин.-- Эта женщина, жертва гнусной страсти и злобы расстриги, именующегося царем нашим, пришла открыть вам важные дела. Верьте ей, как мне самому. Князь Василий Иванович поручится за меня.
– - Князь Василий Иванович! -- сказала Калерия.-- Ты призван Богом спасти православие и Россию. Но
