вы не знаете еще всех дел и всех замыслов вашего злодея. Вот вам подлинные грамоты расстриги, которыми он отдает Литве русские области, Смоленск и Северскую землю! Приношу вам эти грамоты прямо из дворца царского, из почивальни безвременной царицы. А вот письма советников и друзей самозванца, иезуитов, удостоверяющие, что он уже принял латинскую веру! Подлинники писаны по-латыни, но вот и русский перевод. Князь Василий Иванович, прочти хотя это одно письмо.
Князь Василий Иванович стал читать: 'Письмо краковских иезуитов в Рим. Труды и ревность наша не ослабели: шестьдесят еретиков приведены в недра церкви, и в числе их великий князь Московский Димитрий… Готовясь к пути и к брани, он устремил все свое внимание на то, чтоб в деле столь трудном иметь помощником Бога: решился принять римско-католическую веру, но, опасаясь, чтоб россияне о том не сведали и не порицали его именем католика, будучи чрезмерно привержены к схизме, он закрыл лицо свое, переменил одежду и, сопровождаемый одним польским вельможею, в виде нищего пришел в нашу обитель, открыл себя и, выбрав одного из нас, исповедал ему все грехи жизни своей, отрекся схизмы и с великим усердием присоединился к римской церкви. Не довольствуясь сим, Димитрий принял от пребывающего в здешнем городе нунция таинство евхаристии и миропомазания и утвержден в восприятой им вере. Сей князь обещает со временем великие добродетели и постоянства в начатом деле. Кажется, что он одушевлен удивительным усердием к распространению римско-католической веры' (143). Кончив чтение, князь Шуйский сказал: -- Да будет проклят еретик и богоотступник!
– - Да будет проклят! -- воскликнули в собрании. Князь Шуйский прочел записи, данные Лжедимитрием
Мнишеху и Марине, и передал их близстоявшим боярам, чтоб они удостоверились в подлинности подписи.
– - Итак, видите, братия, что и вере, и отечеству приходит крайняя гибель. Сам Бог послал нам сию жену для убеждения неверующих. Клянусь, что я отроду не видал ее до сего часа!
– - И я подтверждаю клятву! -- примолвила Калерия. В собрании начался шум и говор. Князь Василий Иванович Шуйский просил замолчать, и Калерия сказала:
– - Я исполнила долг свой; вам, избранные мужи, остается омыть стыд, которым покрылась Россия, подпав добровольно игу чужеплеменников и прошлеца. Если будете долее терпеть беззаконие, погубите отечество и души свои! -- С сими словами она вышла из палаты. Квашнин проводил ее с крыльца и возвратился.
– - Кто такова эта женщина? -- спросили многие из толпы.-- Не измена ли это, не подлог ли?
– - Я уже поклялся вам, что здесь нет ни измены, ни подлога,-- сказал Квашнин.-- Сказал я также вам, что эта женщина -- несчастная жертва гнусного сластолюбия расстриги: она киевлянка и пришла нарочно в Москву, чтоб обличить своего губителя.
– - Решите, что должно предпринять теперь! -- сказал князь Никита Трубецкой.-- Время дорого, и каждое мгновение должно ожидать, что чернокнижник откроет нас и погубит.
– - Россия покорилась имени царевича,-- сказал князь Иван Куракин.-- Теперь, когда обман обнаружен,-- казнь злодею! Да станется с ним, что сказано в Писании: 'Изжени от сонмища губителя, и изыдет с ним прение' (144).
– - Казнь злодею! Да погибнет еретик и богоотступник! Смерть ему и всем его клевретам! -- раздалось в толпе.
– - Но он окружен несколькими тысячами поляков, немцев и казаков,-- сказал боярин князь Федор Иванович Хворостинин.-- Кажется, и стрельцы ему преданы: быть великому кровопролитию!
– - Лучше погибнуть, чем в посрамлении дожить до ниспровержения православия презренным бродягою,-- сказал князь Василий Иванович Шуйский.-- Но злой еретик еще милостив к нам; он не хочет, чтоб мы были свидетелями сего бедствия, и решился избить всех бояр и знатнейших сановников на Сретенском лугу, где замышляет военные потехи. Сами поляки явно говорят это, и немцы предостерегали нас.
– - Справедливо! -- сказал князь Василий Васильевич Голицын.
– - Нет, да погибнет он со своими разбойниками! -- воскликнул князь Иван Куракин.
– - Смерть злодею! -- раздалось в толпе.
– - Но если поляки станут защищать его,-- сказал князь Иван Михайлович Воротынский,-- тогда может завязаться драка; Польша вступится, и мы ввяжемся в войну, не имея главы!
– - Даст Бог мужество, даст силу, разум и средства отвратить бедствия: 'Яко обяжу язву твою, и от ран твоих уврачую тя, рече Господь' (145),-- возразил князь Василий Иванович Шуйский.-- Разве мы восстаем из видов корысти? Нет, мы беремся защищать веру и царство. С нами Бог, никто же на ны! Пока мы совещаемся, уже восемнадцать тысяч православных воинов входят в город и займут все входы и выходы. Народ московский вооружается и ждет первого знака к восстанию. Домы, занимаемые поляками, помечены и, как скоро ударит час мести, будут окружены народом. Не щадя живота своего для спасения отечества, я все распорядил к несомненному успеху. Сила небесная одолела злоумышление ада. Враги веры нашей не ожидают скорой мести. Вот пред вами Золотой-Квашнин, который, скрываясь в Польше, спознался с иезуитами. Они знают, что мы хотим избить расстригу, и потому поручили ему известить их, когда решимся начать наше доброе дело. 18 числа мая -- день, назначенный к погибели нашей: итак, отвратим удар ударом! Открывшись пред вами, думные бояре и дворяне, в нашем замысле, я, князь Василий Голицын, князь Иван Куракин и братия мои, мы не хотим никого привлекать ни лестью, ни угрозами к доблестному подвигу. Предоставляем каждому на волю быть с нами или не быть. Мы готовы пострадать за православную веру, и те из вас, которые хотят омыть грехи свои кровью еретиков, пусть вооружатся и будут готовы к битве, как ударят в колокола. Сбор на Лобном месте. Да будет, как гласит Писание: 'Приближися отмщение града, и кийждо имеяше сосуды истребления в руце своей' (146). Мужайтесь, россияне, и, как во времена Димитрия Донского, идите на смерть за любезное отечество! Се ныне время смертию живота купити!
– - Умрем, но не посрамим земли Русския! -- воскликнул князь Никита Трубецкой.-- Боже, не остави нас!
– - Боже, не остави нас! -- воскликнули в толпе.-- Не посрамим земли Русския! Умрем или избавим церковь и отечество от гибели! Смерть злодею и его клевретам!
– - Бог не оставит православных в правом деле! -- сказал князь Василий Иванович Шуйский.-- Теперь ступайте, братия, кому куда следует. Вы, воины, к дружинам, а вы, бояре и дворяне, в домы свои и ждите колокольного звона! Увидимся!
– ----
У крыльца новых палат, построенных Лжедимитрием, возле разрушенного дворца Борисова, стояли на страже два немецкие воина с алебардами, завернувшись в свои бархатные плащи. Ночь была тихая, и они стали разговаривать между собою.
Первый воин. Для чего это князь Димитрий Шуйский велел идти домой нашей дружине и оставил только одних стражей?
Другой воин. Для того, что вовсе не нужно, чтоб целая сотня дремала всю ночь в коридоре, когда довольно тридцати человек, чтоб охранять входы во дворец.
Первый воин. Но прежде этого не было.
Другой воин. Ведь всякая вещь имеет свое начало и конец.
Первый воин. Начало наше здесь хорошо, а конца я боюсь. Русские не любят нас.
Второй воин. И мы их не жалуем. Вот тебе и конец.
Первый воин. С некоторого времени они стали чрезвычайно дерзки! Бранят и даже бьют наших на улицах, не продают нам в лавках ничего, а особенно пороху и оружия, и все грозят!
Второй воин. Все это случается с дураками. Посмотрел бы я, как бы они обидели меня и не продали, чего мне надобно!
Первый воин. А что б ты сделал?
Второй воин. Убил на месте каждого, кто бы осмелился нагрубить мне. Пусть знают, что значит телохранитель царский!
Первый воин. Но их много, а нас сколько?
Второй воин. Один пес гонит стадо овец.
