несчастного случая более правдоподобной. Ваша теория — еще один подарочек защите. Прямо слышу, как защитник пускается во все тяжкие: «Леди и джентльмены, уважаемые присяжные, у Сони Клементс было столько же возможностей повредить газовый камин, как у моего подзащитного, а Соня Клементс мертва!»
— Ну ладно, давайте будем оптимистами, — сказал Дэниел. — Мы его поймаем, а что потом? Что с ним будет? Десять лет тюрьмы, если ему не повезет, или меньше, если он поведет себя правильно.
— Не хотите же вы, чтобы его приговорили к повешению?
— Нет. А вы?
— Нет. Я не хотела бы возвращения к казни через повешение. Впрочем, я не уверена, что моя позиция вполне рациональна. Я даже не уверена, что тут я вполне честна. Я все-таки верю, что смертная казнь — сдерживающий фактор, так что то, что я вам сказала, как бы означает, что я предоставляю невинным людям больше возможностей быть убитыми ради того, чтобы успокоить свою совесть — ведь мы больше не убиваем виновных.
— Вы на прошлой неделе ту программу по телику смотрели? — спросил Дэниел.
— Про исправительное заведение в США?
— Исправительное! Чудесное слово. Здорово там заключенных исправляют. Убивают смертельным уколом после черт знает скольких лет ожидания, пока очередь на казнь подойдет.
— Да, видела. Можно было бы — в качестве аргумента — сказать, что их смерть в чертову уйму раз легче, чем смерть их жертв. Да и вообще их конец оказывается гораздо легче, чем у большинства обычных людей.
— Выходит, вы одобряете убийство из мести?
— Дэниел, я этого не говорила. Просто дело в том, что я не могу их так уж жалеть. Они совершают убийства в стране, где есть смертная казнь, а потом обижаются, что государство стремится выполнять принятые им законы. Ни один из них не вспомнил о своей жертве. Ни один не произнес слова «раскаяние».
— Один произнес.
— Значит, я это пропустила.
— Вы не только это пропустили.
— Вы пытаетесь со мной поссориться?
— Я пытаюсь выяснить ваши взгляды.
— Мои взгляды — это мое дело.
— Даже если это касается работы?
— Особенно если это касается работы. Во всяком случае, то, о чем мы говорим, касается работы лишь косвенно. Цель этой программы — заставить меня почувствовать возмущение. Ладно, она была искусно построена. Режиссер не пережимал с главной темой. Нельзя сказать, что трактовка несправедлива. Но в конце передачи они указали свой телефонный номер, чтобы телезрители могли выразить свое отвращение. Я только хочу сказать, что я не почувствовала такого отвращения, на которое они явно рассчитывали. И как бы там ни было, я не люблю программы, которые говорят мне, что я должна чувствовать.
— Тогда вам надо перестать смотреть документалки.
На реке появился полицейский катер, изящный и быстрый; он мчался против течения, его носовой прожектор разрывал ночную тьму, а за кормой рыбьим хвостом тянулся белый пенистый след. Но вот катер исчез из виду, и взлохмаченная река, постепенно успокаиваясь, снова обрела покой; на ее чуть колеблемую течением гладь сверкающими серебряными пятнами ложились отблески огней прибрежных пабов. Крохотные бусинки пены выплыли из тьмы и оросили стену, у которой стояли Кейт и Дэниел. Воцарилась тишина. Они стояли футах в двух друг от друга, устремив глаза на воды реки. Вдруг одновременно оба повернули головы, и их взгляды встретились. Кейт не смогла разглядеть выражение его глаз при свете единственного настенного фонаря, но почувствовала его напряженность, услышала, как участилось его дыхание. Неожиданно ее охватило страстное физическое желание такой силы, что пришлось опереться рукой о стену, чтобы удержаться и не шагнуть вперед — в объятия Дэниела.
Он произнес: «Кейт!» — и сделал быстрое движение ей навстречу, но она уже осознала, что сейчас произойдет, и отвернулась. Движение было едва заметным, но многозначительным. Он мягко спросил:
— Что-то не так, Кейт? — А потом ироническим тоном добавил: — Это может не понравиться А.Д.?
— Я не приспосабливаю свою личную жизнь к желаниям А.Д.
Он не прикоснулся к ней. Она подумала, что было бы легче, если бы прикоснулся, и сказала:
— Послушайте, я только что бросила человека, которого любила. Ради работы. Зачем же мне портить все дело ради человека, в которого не влюблена?
— А что, это могло бы помешать работе — вашей или моей?
— Ох, Дэниел, ведь это всегда так и бывает.
Дэниел сказал, слегка поддразнивая ее:
— Вы же сами говорили, что мне следует научиться влюбляться в интеллектуальных женщин.
— Но я не предлагала себя в качестве учебного пособия.
Он негромко рассмеялся, и этот смех сломал напряженность. Дэниел очень нравился Кейт, в не меньшей мере потому, что в отличие от большинства мужчин мог принять отказ без озлобления. «Так почему бы и нет?» — думала она. Ни он, ни она не притворяются, что любят друг друга. Оба ранимы и одиноки. Только ведь и это не решение проблем.
Когда они пошли назад, к пабу, Дэниел спросил:
— А если бы здесь с вами был А.Д. и если бы он попросил вас поехать к нему, вы бы согласились?
Кейт на несколько секунд задумалась, потом решила, что он заслуживает честного ответа:
— Пожалуй… Да, поехала бы.
— И что это было бы — любовь, секс?
— Ни то, ни другое, — ответила она. — Назовем это любопытством.
45
В понедельник утром Дэниел позвонил на коммутатор Инносент-Хауса и попросил Джорджа Коупленда в обеденный перерыв зайти в полицию Уоппинга. Джордж явился почти ровно в час тридцать; он был так напуган и напряжен, что самый воздух приемной, казалось, отяжелел, пропитанный его страхом. Когда Кейт, сказав, что в комнате очень тепло, предложила ему снять пальто, он незамедлительно его снял, будто это было не предложение, а приказ, но стал встревоженно следить за тем, как Дэниел берет у него и вешает пальто, словно боялся, что эта процедура — начальный этап заранее запланированного разоблачения. Вглядываясь в его такое детское лицо, Дэниел подумал, что оно вряд ли сильно изменилось с того времени, когда Джордж был мальчишкой. Полные щеки с четко очерченными, круглыми, словно луны, пятнами румянца были гладкими, как резиновый мячик, отсутствие морщин резко контрастировало с седой копной сухих и тонких волос. Глаза светились какой-то неуверенной надеждой, а в приятном голосе слышались робость и готовность скорее искать расположения, чем настаивать на чем-то. Вероятно, в школе его травили, да и потом тоже не так уж хорошо с ним обходились, думал Дэниел. В Инносент-Хаусе он явно обрел свою нишу, выполняя работу, которая, очевидно, была ему по душе и с которой он вполне справлялся. Оставалось вопросом, долго ли это продлилось бы при новом руководстве.
Кейт усадила Джорджа напротив себя с гораздо большей обходительностью, чем она выказывала Клаудии Этьенн или другим подозреваемым мужчинам. И все же он, отделенный от нее пространством письменного стола, сидел напряженный и прямой, словно доска, глядя ей в лицо и держа на коленях тяжелые руки со сжатыми в кулаки пальцами.
— Мистер Коупленд, — начала Кейт, — в тот вечер, когда праздновали помолвку мистера Этьенна, десятого июля, вас видели спускавшимся с архивного этажа Инносент-Хауса вместе с миссис Бартрум. Что
